Разлом (СИ)

− А ну, стоять! Залетай в комнату! И без разговоров!

Луцифарио понуро протиснулся в дверь и осторожно завис у стеночки со смущенно опущенными глазами и виновато повисшими лапами. Ну, просто нашкодивший ученик в кабинете директора школы!

− Алкэ, пройди, пожалуйста в обеденную залу. Нам с Луцифарио нужно серьезно поговорить, − бесцветным голосом произнес Эдвин, удостоив меня лишь беглого взгляда.

Я издевательски хихикнула.

− Хорошая шутка, − ехидно ухмыльнулась я. − Нет лучшего способа избавиться от своего убийцы, чем заставить его до конца жизни блудить по коридорам, лестницам и переходам своего замка-лабиринта! Даже руки марать не надо. Сам от голода рано или поздно сдохнет. Но учтите, после смерти я буду дурно пахнуть! − вполне обоснованно пригрозила я, хотя сильно подозревала, что даже если утонченного нюха колдуна и достигнет аромат разложения, то для того, чтобы избавиться как от запаха, так и от его причины, чародею, при его-то магических способностях, даже руки марать не придется.

− Да-да! − тут же подхватил Луцифарио. − Гостью надо непременно довести до обеденной залы. Я провожу ее!

Видать, перспектива серьезного разговора с колдуном совсем не прельщала демона.

− Пройдешь налево по коридору, спустишься вниз по лестнице, затем по коридору направо, затем прямо до поворота, а после поворота третья деревянная дверь с кованой ручкой, − наставительно и немного раздраженно указал маршрут чародей. Я подняла глаза к потолку, старательно заучивая нужные лестницы и повороты, для пущей эффективности слегка шевеля губами и даже загибая пальцы. Вообще-то, я глубоко сомневалась, что даже эти ухищрения мне помогут, ибо за несколько проходов по замку я успела для себя отметить, что схема расположения его помещений постоянно меняется.

− Не бойся, − видимо, заметив мою озадаченность, как-то неожиданно заботливо произнес Эдвин, − если вдруг умудришься заблудиться − кричи. Я услышу тебя из любой части замка.

Я неопределенно хмыкнула, повела плечиком и гордо удалилась из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Однако, вопреки всем моим сомнениям преодолев маршрут, указанный колдуном, я и впрямь очутилась перед деревянной дверью с кованой ручкой. Вот только то, что я увидела за дверью меня все ж-таки удивило.

Я вошла в ту же самую обеденную залу, в которой была вчера ночью. Посреди ее стоял все тот же стол с двумя креслами напротив друг друга. Все те же факелы громоздились на стенах. На всех, кроме одной, находящейся напротив двери, ибо стена эта, еще вчера составленная из прочного камня, теперь была не чем иным, как разноцветным витражом, изображавшим цветущие деревья и райских птиц. Утреннее солнышко играло на стеклянных листиках, усыпая их своими бликами, словно росинками, переливалось на нежных лепестках, оживляло пестрое затейливое оперение птах.

Любовалась я долго. Пока обоняния моего не достиг манящий аромат выставленных на столе, покрытом снежно-белой кружевной скатертью, яств. Была здесь и творожная запеканка, щедро политая смородиновым вареньем, и горяченькая кашка в горшочке под махровым полотенцем, и румяные сырнички, спинка к спинке лежавшие на тарелочке, и белобокие вареники грудкой умостившиеся в мисочке рядом с кринкой сметаны. Имелся даже травяной чай, судя по запаху ни в чем не уступающим тому, которым меня потчевали в прошлый раз. И когда только Луцифарио успел все это наготовить?!

Я, нащупав кресло, не глядя присела в него, не в силах отвести взор от такой прелести. Приступать к завтраку, не дожидаясь хозяев, я сочла неприличным и посему с тоской взирала на яства, изо всех сил стараясь не захлебнуться слюной. Пару минут посидела так, полюбовалась. Потом не утерпела и осторожно потянула за краешек один вареник, аккуратно макнула его в сметану, откусила. И с наслаждением осознала, что начинен он свежей вишней с сахаром…

Спустя некоторое, весьма непродолжительное время я уже вволю уплетала выставленные на стол кушанья, напрочь позабыв обо всех правилах приличия.

За этим бессовестным занятием я и была застукана черным колдуном, изучающе взиравшим на меня, облокотившись спиной о стену возле двери и скрестив на груди руки. Так увлеклась, что даже не заметила, как он вошел!

− Ты присаживайся, − по-хозяйски распорядилась я, так и не придумав ничего в свое оправдание.

Эдвин последовал моему совету, нарочито медленно расположившись в кресле напротив меня. Он вновь скрестил на груди руки. Долго смотрел на меня пристальным холодным взглядом, так, что я даже чуть сырником не подавилась, смутившись от такого внимания к своей персоне.

− Что ты забыла у Пасти? − сухо спросил он после весьма продолжительного наблюдения за процессом поглощения мной пищи.

− А ты? − опять-таки позабыв о приличиях, нагло ответила я вопросом на вопрос.