Разложение, или Катабасис в пещеру Платона

К его удивлению, за окном уже потемнело. Давид решил не включать музыку снова: он взял коньяк и сигареты, затянул пояс на халате и переместился на балкон. Ветер встретил его нежными поглаживаниями, а деревья взмахами ветвей. Давид прикурил сигарету. Игнорируя пепельницу, он стряхивал пепел прямо себе под ноги. Ветер направил сигаретный дым в его глаза, которые тут же заслезились. Давид, лишившись зрения на короткий срок, активировал другие органы чувств: он осязал теплый воздух ночного августа, чуял живой запах летнего леса и слышал тихий шепот сверчков. Он думал об отце, как бы наверстывая давно забытые мысли. Он постоянно слышал рассказы мамы о том, каким ужасным человеком был отец: она заверяла сына, что жизнь вместе с ним была бы только хуже. В детских раздумьях он представлял отца солдатом, покинувшем дом, чтобы защищать их. Героем, пожертвовавшим собой ради сына и жены. Но детство прошло, а привычка осталась. И легкость, достижимая благодаря детским фантазиям и самообману, была вынуждена покинуть его.

Тьма ночи достигла апогея. Полумесяц заигрывал со звездами, а волки посвящали ему серенады в чаще леса. Давид решил суммировать всю известную ему информацию об отце. Он ходил по балкону из стороны в сторону с медленно тлеющей сигаретой в руке и негромко проговаривал все, что приходило ему на ум.

– Так, у него был собственный бизнес по переработке дерева, который, по словам местных жителей, уменьшил этот лес в два раза. – Давид затянулся и посмотрел на деревья. – С мамой они познакомились в столице, где она жила и работала, когда он покупал какую-то хрень для расширения лесопилки. После этого они изредка встречались, когда он снова приезжал в столицу по работе.

Давид выбросил окурок с балкона, достал из пачки еще одну сигарету и тут же ее прикурил. На ветках ближайших к дому деревьев сидели вороны, с любопытством наблюдающие за его воспоминаниями.

– После свадьбы мама переехала к нему сюда… А два года назад он умер от сердечного приступа.

Он перестал ходить по балкону.

– Лесопилку вроде как подмяли под себя какие-то акционеры, а дом и оружейную он оставил мне. Сыну, которого не видел ни разу в жизни.

Он долго гадал о мотивах отца, предполагая, что, возможно, таким посмертным подарком он просто хотел искупить свою вину за все эти годы. Давид стряхнул пепел и ушел с балкона, оставив каркающих ворон наедине друг с другом. Он решил спуститься в подвал с оружием. Узкая лестница вынуждала его быть аккуратным, чего ему совсем не хотелось. Давид не спускался сюда уже очень долго. Когда он преодолел последнюю ступеньку и включил в оружейной свет, воспоминания сразу же нахлынули на него.

– Ничего себе. Твой папаня был аристократом.

– Вот уж да. А я об этом даже и не знал.

Старинные светильники освещали теплым светом все помещение оружейной и ее деревянные стены. Повсюду стояли витрины с древним оружием различных эпох, а там, где их не было, находились манекены рыцарей в блестящих доспехах. Казалось, они вот-вот сойдут с постаментов и начнут друг с другом бой, словно те, с кого их сняли много лет назад. В этой комнате нашли пристанище предметы самых разных эпох существования человеческого рода, одновременно говорящие и о его величии, и о безмерном безрассудстве.

– Как думаешь, сколько все это стоит?

– Наверняка достаточно много, чтобы мы могли отдыхать всю оставшуюся жизнь. И наши дети, думаю, тоже.

Давид смотрел на длинный меч средних веков. Это был саксонский клинок времен завоевания Англии. Аккуратно взяв его в руки, Давид осмотрел древние письмена, выгравированные золотом по всему основанию клинка. Высокий титул этого орудия убийства бросался в глаза. Давид на секунду захотел почесать мечом запястье, но решил этого не делать. Мысли уносили его в прошлое, когда был рожден этот меч. Его восхищали потерянные в летах понятия о чести, благородстве и порядочности. Зная о варварстве и безрассудстве тех времен, он закрывал на них глаза, представляя то прошлое, в которое ему хотелось верить.

– Значит, если меня выпрут с работы, будем потихоньку продавать все отцовское добро и жить припеваючи.

– А зачем ждать? Увольняйся прямо сейчас, и заживем!

Медленным шагом Давид прошел по всей комнате, стряхивая пальцами пыль с хранившихся тут обрывков истории. Старый пол скрипел под его ногами. «Интересно, сколько человек убили все эти клинки?» – спрашивал он себя. Щиты, булавы и копья: он осматривал каждую деталь этого музея с должной тщательностью и вниманием, пытаясь проникнуть разумом в исторический период жизни каждого из экспонатов. Он восторгался достижениями тех времен, отказываясь вспоминать об их недостатках. Пыль повсюду летала вокруг него.

– Как насчет примерить эти доспехи? Уверена, тебе пойдут.

– Только при условии, что ты их потом с меня снимешь.