Разложение (СИ)

Лэнс, который на данный момент носил имя «агент Эс», про себя не соглашался самоидентифицироваться с однобуквенным обозначением. Правила организации, пусть так, но внутреннее самоопределение может сохраняться каким угодно — разве возможно заставить состоявшуюся личность называть себя кодом из одной буквы? Тем не менее, люди интерпретируют подобные вызовы в совершенно индивидуальной манере. В организации Лэнс насмотрелся разных вариантов: кто-то искренне сопоставлял себя с таким обозначением, избавляясь от старой личности и старого мироощущения в пользу нового (агент Кей, например), кто-то превращал букву в имя и легко манипулировал новой сущностью (Эл, Джей, да и Бета тоже), кто-то пользовался прозвищами наряду с официальным кодом, игнорируя протокол при любой возможности. Например, Гаутама.

Да, в общем, с Гаутамы все и началось.

В штате организации он значился как «агент Си»; один из старейших агентов после Зеда и Кея. Стажеры понятия не имели, что он — инопланетянин, действующие агенты знали, но молчали. Негласная проверка новичков, обычный социальный ритуал, как сказала бы доктор Бреннан.

Сам Лэнс разгадал эту загадку довольно быстро: по отсутствию микровыражений на его голографической маске, тогда еще — с другой внешностью. После разоблачения Гаутама усовершенствовал ее — теперь она иногда мелко помаргивала, дергала уголками губ и в целом сбила бы с толку любого профайлера, который бы попытался читать эту какофонию.

Зато у Гаутамы были щупальца, которые работали куда лучше любых микровыражений.

В данный момент они застыли без движения, и это говорило об очень многом. Например, что вопрос серьезный. И что он не хотел бы, чтобы Лэнс этим заинтересовался подробнее, чем стоило. И что Гаутама долго колебался, прежде чем поручить ему это задание.

Любопытно.

— Одному из наших агентов требуется психологическая помощь, — сказал Гаутама. Он стоял, опираясь рукой на край стола, и пытался напустить на себя неформальный вид, но получалось у него это плохо.

— Большинству наших агентов требуется психологическая помощь, — ответил Лэнс. Это было правдой. Хотя подбирали персонал очень тщательно и в агенты редко попадали эмоционально неустойчивые личности, но зато клинических социопатов было хоть отбавляй.

Прямо как в ФБР. И, пожалуй, именно поэтому Лэнс чувствовал себя слегка разочарованным последние несколько лет.

Гаутама выразительно вздохнул. Его щупальца едва заметно вздрогнули. Он всегда воспринимал организацию как свое личное детище — забавный вариант самоидентификации. Лэнс понятия не имел, сколько Гаутаме лет, но явно много, и вряд ли большая часть его жизни прошла в ЛвЧ.

— Этому агенту она требуется сильнее, чем прочим, — отчеканил Гаутама и встал ровно, в позу «вольно», уставившись на Лэнса своим единственным глазом. — Проблема, которая есть у него, мешает работе. Поговори с ним. Разберись. Дай свои рекомендации.

— Я давно не занимаюсь психоанализом и не хотел бы начинать снова, — ответил Лэнс. Любопытство разгоралось все ярче, но ему действительно не хотелось бы снова возвращаться на эту чудовищно, как выяснилось, зыбкую почву.

— Психоанализ и не требуется. Нужны только твои выводы и рекомендации.

Ну конечно. Интересно, что на этот раз? Допустим, как источник научных данных ЛвЧ куда плодотворнее ФБР. В ФБР никогда не выпадет возможности узнать, какие психологические последствия несет за собой беременность у мужчин. Или как влияет генетическая модификация на мозг взрослой состоявшейся личности.

Это была главная причина, почему Лэнс согласился на предложение работать здесь: возможность исследовать то, чего в других местах попросту не существует. Согласился, невзирая на последствия — полный отказ от прошлого.

— А если ему понадобится помощь психиатра? — спросил Лэнс.

— Ты скажешь об этом. Ты эксперт.

О, теперь Гаутама манипулирует им в своей неповторимой манере. Но манипулирует, надо признать, успешно: Лэнс непроизвольно расправил плечи. Эксперт — правда. Констатация приятного факта. Если бы Гаутама продолжил с похвалами, это разрушило бы эффект, но Гаутама не продолжил.

— Может, объяснишь хоть вкратце? — спросил Лэнс. — В чем дело, что именно мешает ему работать, да и кто этот агент, в конце концов. Ты ведь даже его букву не назвал.

Щупальца Гаутамы задумчиво зашевелились. Решает, говорить или нет. Или, вернее, что именно говорить.

Гаутама не врал — Лэнс не мог вспомнить, чтобы он это делал, — но замалчивал факты виртуознее любого лжеца.

— Ты его не знаешь. Он работал здесь раньше, потом брал отпуск… и теперь снова вернулся. Называй его… — Гаутама задумался. — Агент Икс. Да. Мне нужно, чтобы он мог исполнять свои обязанности.

— Тебе нужно? — спросил Лэнс. — Или организации?

Очевидно, этот вопрос поставил Гаутаму в тупик, потому что он немедленно разозлился: выпятил острый, как у сказочной ведьмы, подбородок, дернул щупальцами, скривил тонкие, сливающиеся по цвету с кожей губы. Наверняка на той планете, откуда был родом Гаутама, и слыхом не слыхивали об управлении гневом.

— Не важно, — отчеканил он.