Разлучница

– Нет, изменил! Я понимаю, мне нельзя было влюбляться в тебя – ты меньше всего на свете подходишь для этого, – но я все-таки… влюбилась. Я люблю тебя. Именно ты показал мне – любовь существует на свете. И любовь нельзя использовать для того, чтобы подавлять другого человека и манипулировать им. Ты не используешь любовь против меня. Я знаю, ты не сделаешь этого.

– Твое доверие ко мне неуместно, – прорычал он. – Как и твоя любовь.

Маделин опустила глаза, больно прикусив губу:

– Конечно, ты не собираешься вставать передо мной на колени и клясться мне в вечной любви, Алексей. Я совсем не жду этого. Но это не означает, что мы не можем оставаться вместе.

– Мне кажется, ты меня не понимаешь, – сказал он, проигнорировав боль, кольнувшую его в сердце и отдавшуюся во всем теле. – Мне не нужна твоя любовь. Я не хочу ее.

– Алексей… – Она шагнула к нему.

– Стой! Мэдди, ведь ты хотела только секс – и больше ничего! И ты его от меня получила. Больше я тебе ничего не могу дать. Я не собираюсь ни на ком жениться, меня устраивают любовницы. И устраивают до тех пор, пока они податливые и доступные.

Он видел, как свет в ее глазах погас.

Боль в его сердце стала невыносимой. Но если он не сделает это сейчас, если не заставит ее теперь уйти, то она будет страдать еще больше. И что может предложить эмоционально травмированный мужчина такой женщине, как Мэдди? Она сама была эмоционально травмирована. Теми людьми, которые должны были заботиться о ней…

Он не мог дать ей ничего, кроме собственных комплексов, собственной боли. Собственной слабости, недостойной мужчины.

– Для меня не имеет значения, какие проблемы есть у женщины, если секс с ней меня вполне удовлетворяет.

Она отпрянула от него, будто он ее ударил. И ему потребовалось усилие, чтобы остаться на месте. Не дотронуться до нее, не утешить, не поцеловать…

Он не имел права делать это. Не имел права требовать любви от такой женщины, как Мэдди, когда не мог предложить ей ничего взамен. Но как же он хотел этого! Больше всего на свете…

Она взглянула на него, яростно заморгав.

Мэдди не сломается, во всяком случае не сейчас. Он знал это. Она слишком сильная. Или слишком упрямая. А может быть, и то и другое.

– Ты прав, Алексей. Я… недооцениваю себя. Я заслуживаю того, чтобы быть любимой, а не только любить. Я любила других всю мою жизнь, и единственный человек, который возвращал мне любовь, – мой брат. Все остальные просто брали то, что я предлагала, и использовали мою любовь против меня. В результате я всегда думала – у меня что-то не в порядке. И никогда не считала, что заслуживаю большего. А сейчас считаю.

Глубоко вздохнув, Маделин положила руку на живот, будто он болел. Возможно, так оно и было? Его собственная боль явно была реальной.

– Ты знаешь, ирония состоит в том, что я узнала это от тебя. Ты раскрыл для меня мою ценность. Оказалось, я представляю большую ценность, чем думала. И главное во мне – это не мои ошибки, а нечто гораздо большее. Родители все время показывали мне, что я ничего для них не значу. Зато ты показал – я значу очень многое. И я всегда буду благодарна тебе за это. И не только за это, – сказала она, повернувшись в сторону спальни, по-видимому намереваясь взять свою одежду. – Это обидно. Мне кажется, ты не уверен не только во мне, но и в себе. Ты недооцениваешь нас обоих. У нас могло бы быть совместное будущее, но ты боишься протянуть руку и взять его.

Алексей закрыл глаза, стараясь не замечать пронизывающей боли в своем сердце.

– Нет, Мэдди. У нас нет будущего. Нет ничего…

Он обещал быть честным с ней. Всегда. И он нарушил свое обещание.

Она вздрогнула, согнув плечи, и скрылась в спальне.

Он стоял посредине гостиной и ждал.

Когда Маделин появилась вновь, она была одета и сумка перекинута через плечо.

– Ты будешь работать на парижской выставке или мне надо нанять кого-то другого?

Она взглянула на него, и взгляд ее был твердым.

– Вряд ли это будет справедливо – потерять в один и тот же день и работу, и любовника. К тому же я прекрасно справляюсь со своими обязанностями. Я лучший работник, ты забыл?

– Ты будешь работать в моей компании столько, сколько захочешь, Маделин. – Это Алексей мог ей дать.

Она медленно кивнула:

– Спасибо за утешительный приз. До свидания, Алексей.

– До свидания, Мэдди. – Имя ее застряло в его горле, где стоял комок.

Она прошла мимо него, достигла двери, остановилась, но не повернулась.

– Ты знаешь, Алексей, вчера я наконец-то кое-что поняла насчет себя. Всю жизнь я жила в страхе. Я позволяла страху контролировать то, что делала, а также то, что не делала. Страх не давал мне встречаться с мужчинами в течение пяти лет. Теперь в моей душе не осталось места для страха. Любовь изгнала его. Надеюсь, когда-нибудь ты встретишь женщину, которая сможет сделать то же самое для тебя. Я знаю, ты любил свою жену. Я знаю, ты никогда не переставал ее любить. Это нормально. Но надеюсь, однажды ты сделаешь шаг вперед, и тогда ты сможешь двигаться дальше.

Маделин выскользнула в коридор, захлопнув за собой дверь. Замок громко щелкнул.

Мэдди ушла.

Алексей сделал то, что должен был сделать.