Разлука весной

– Ну, отец, – спросила она, – тебе есть что-нибудь добавить?

– Не добавить, – ответил Родни. – Я сам хочу кое-что сказать.

Эверил вопросительно посмотрела на него.

– Эверил, – осведомился Родни, – ты хорошо понимаешь, что такое брак?

Глаза Эверил слегка расширились. Она помолчала немного, потом уточнила:

– Ты хочешь сказать мне, что брак заключается на Небесах?

– Нет, – произнес Родни. – Можно считать брак таинством или не считать. Я хочу сказать тебе, что брак – это договор.

– Ой, – вырвалось у Эверил.

Казалось, она немного, совсем немного ошеломлена.

– Брак, – продолжал Родни, – это договор, который заключается двумя дееспособными людьми, отдающими себе отчет в том, на что они идут. Это договор о сотрудничестве, и стороны берут на себя определенные обязательства, а именно: поддерживать друг друга в любых ситуациях – будь люди здоровы или больны, бедны или богаты, в лучшие времена и в худшие.

Эти слова произносятся в церкви при одобрении и благословении священника, но тем не менее они представляют собой договор, так как любое соглашение, которое добровольно заключается между двумя людьми, является договором. Несмотря на то что некоторые из принятых обязательств не обеспечиваются правовой санкцией судов, тем не менее люди, которые взяли их на себя, не вправе их нарушать. Думаю, ты согласишься, что это справедливо.

Последовала пауза, потом Эверил сказала:

– Может быть, так когда-то и было. Но в наши дни на брак смотрят по-другому, многие не венчаются в церкви и не произносят слова из церковной службы.

– Возможно. Но восемнадцать лет назад Руперт Каргилл взял на себя обязательства, произнеся эти слова в церкви, и ты не станешь отрицать, что он говорил эти слова чистосердечно и собирался им следовать.

Эверил пожала плечами.

– Ты признаешь, – продолжал Родни, – что Руперт Каргилл заключил договор, хотя и не обеспеченный законом, с женщиной, которая стала его женой? В то время он осознавал возможность бедности и болезни и прямо заявил, что они не окажут влияния на постоянство его обязательств.

Эверил побледнела:

– Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Я хочу добиться от тебя признания того, что брак, если отрешиться от всех сентиментальностей, представляет собой деловое соглашение. Ты признаешь это?

– Признаю.

– И Руперт Каргилл собирается разорвать этот договор при твоем молчаливом согласии?

– Да.

– Не считаясь с законными правами и интересами другой стороны?

– С ней все будет нормально. Не так уж она и любит Руперта. Думает только о своем здоровье и…

– Я не хочу сантиментов, Эверил, – перебил Родни. – Я говорю о фактах.

– Я не сентиментальна.

– Сентиментальна. Ты понятия не имеешь о мыслях и чувствах миссис Каргилл. Ты их представляешь себе так, чтобы они устраивали тебя.

Я от тебя хочу только одного: признания того, что у нее есть свои права.

Эверил вскинула голову:

– Очень хорошо. У нее есть права.

– В таком случае ты хорошо представляешь себе, что ты собираешься сделать?

– Ты закончил, отец?

– Нет, я хочу сказать еще одно. Ты ведь отдаешь себе отчет в том, что Каргилл ведет очень ценную и важную работу и его методы лечения туберкулеза дали поразительные результаты и сделали его выдающейся фигурой в мире медицины, и в том, что его личные дела могут повлиять на его карьеру. Работа Каргилла, настолько полезная для людей, сильно пострадает, если не сказать погибнет из-за того, что вы собираетесь сделать.

– Ты пытаешься убедить меня в том, что мой долг отказаться от Руперта ради того, чтобы он продолжал приносить пользу человечеству? – В голосе Эверил прозвучала издевка.

– Нет, – сказал Родни. – Я думаю о нем самом. – В его голосе вдруг послышалась какая-то неистовость: – Поверь мне, Эверил, человек, который не занимается тем, чем он хочет заниматься, – тем, чем он должен заниматься, – живет только наполовину. Говорю тебе, если ты отберешь у Каргилла его работу, наступит день, когда ты увидишь того, кого ты любишь, несчастным, отчаявшимся, усталым, почти мертвецом. И если ты думаешь, что твоя любовь или любовь любой другой женщины того стоят, тогда, должен тебе откровенно сказать, ты просто глупая сентиментальная девчонка.

Он остановился. Откинулся в кресле. Пригладил рукой волосы.

– Ты говоришь мне все это. Но откуда я знаю, – пробормотала Эверил. Она запнулась и повторила: – Но откуда мне знать…

– Что это правда? Могу лишь сказать, что я считаю это правильным, и добавить, что я исхожу из собственного опыта. Я говорю с тобой, Эверил, как мужчина и как отец.

– Да, – ответила Эверил. – Вижу.

– Твое дело, Эверил, подумать… – проговорил Родни уже другим, усталым и тихим голосом, – подумать о том, что я сказал тебе, и принять или отвергнуть мои слова. Я считаю, тебе хватит мужества и дальновидности.

Эверил медленно подошла к двери. Она постояла, держась за ручку, потом обернулась.

Когда она заговорила, Джоан поразила внезапная горькая мстительность, сквозившая в ее тоне.

– Не думай, – сказала она, – что я когда-нибудь буду благодарна тебе, отец. Кажется… кажется, я тебя ненавижу.

Она вышла и захлопнула за собой дверь.