Размышления о Декарте

Эта фраза звучит, конечно, сложно для понимания, и я постараюсь ее расшифровать. Но прежде - сделаю один маленький шаг, который облегчит понимание. Вот я рисовал на доске "Иванова", треугольник. В моих рассуждениях при этом содержалась одна очень важная особенность взгляда Декарта на то, что такое сознание и каков мир, в котором сознание занимает какое-то место. Особенность следующая. Вспомним рисунок. Я говорил: то, что в моем сознании, узнающем "Иванова", это именно "Иванов", не вытекает причинно из того, что на доске нарисованы черточки или что я вижу "Иванова" реально. Есть какие-то дополнительные, параллельные акты, которые мы должны выявить. Декарт находит метод их выявления (трансцендентальный) и выявляет их через трансцендентальный аппарат. Так какая же там содержится особенность? А очень простая. Ведь, говоря об "Иванове", я фактически сказал, что "Иванов" как лицо (а не вещь) возникает в акте восприятия, который не может быть внешним или безразличным к этому событию средством. Следовательно, допуская какие-то состояния восприятия "Иванова", мы в их числе берем только такие, которые определились вместе с появлением "Иванова" в мире. Являются ли они особыми состояниями или, как говорят англичане, special states of mind - всегда случайны, реактивны и у другого существа могли бы быть иными? Разумеется, нет. Это исходный пункт философии. В ней они недопустимы. Ибо если мы поняли случайность в мире того, что есть человек, то знаем, что каким-то особым способом нужно обосновать суждение о мире как таковом, поскольку на случайности такие суждения основывать нельзя. Иначе мир мог бы представляться, как говорил Декарт, другим - в других местах, в точках восприятия тысяч других различных существ, иначе устроенных или даже гораздо более совершенных, чем мы. (У Канта, например, есть допущение существа, которому не нужно время, чтобы совершать акт счета. Таков, по гипотезе, Бог: он не нуждается во времени, чтобы пройти все шаги счета.) А человек - конечное существо, и он осуществляет процесс мышления, в том числе математического, в заданный промежуток времени и в конечном пространстве, например пространстве рисунка.

Так как же появляется образ, узнающий Иванову, если узнавание его не вытекает из нарисованных черточек, или к которому нельзя прийти их сложением? Я нарисовал прямую линию и вижу ее прямой, но ведь не потому, что она - прямая: ни одна реальная линия, как известно, не прямая. А я вижу прямую линию и пользуюсь этим в рассуждении. Значит, результаты рассуждения зависят все же от того, что я использовал какое-то видение, выполненное каким-то существом в процессе рассуждения? Насколько оно обоснованно? Доказуемо ли? Может ли оно быть вечно истинным? - как бы спрашивает Декарт. И отвечает: да, может, если я взял за основу такие состояния, которые я вводил только вместе с вводимым объектом причинения этих состояний. А для этого должно заново и "впервые" рождаться условие наблюдения (рождаться динамизацией, развязываемой созданием "я"), не предданное в способе сенситивной организации чувствующего и сознающего существа (т.е. как раз в том исходном "нет человека", о котором я говорил). Допустимы лишь те определения человека, которые "выпадают в осадок" вместе с определением объекта и его законов. Если я построю рассуждение так, чтобы у меня "Иванов" возник фактически вместе со способностью видеть "Иванова", то это означает, что человек в таком рассуждении - "нулевая точка"; в нем не будет предположено никаких предшествующих акту познания свойств и способностей. И тем самым ничто случайное не будет допущено в философское построение. Я, конечно, отвлекаюсь при этом от того, насколько такая попытка действительно может быть успешной. Мы находимся каждый раз внутри такой попытки, и об окончательном успехе ее, наверное, не нам судить. Но делать мы можем только это. Повторяю: допускаются только те определения человеческого существа, которые как бы "выпадают в осадок" вместе с определениями объекта и его законов. Тогда формулируемые законы могут быть инвариантны относительно человеческого способа наблюдения мира, в котором формулируются эти законы.

Непосредственно же в теории сознания мы увидим странную вещь. Я имею в виду случай, когда сознание берется как одновременно имеющее какую-то психологическую реальность. Здесь следы того же тезиса, который я выделял в декартовской теории когито-сознания. У Декарта все время всплывает прекрасное, почти немыслимое рассуждение, которое и оказывается самой трудной точкой соприкосновения его мира мыслей с мыслями окружающих людей. Он все пытается - и безуспешно - в этой точке донести до других, что он имеет в виду, о чем, собственно, идет речь.