Размышления о Греции. От прибытия короля до конца 1834 года

Граф де Лузи – дипломатический агент Пруссии. Семья этого дипломата происходит с Кефалонии, но уже давно обосновалась в Пруссии. Граф Лузи не лишен ума, но у него весьма беспокойный характер, и он хочет непременно играть в Греции видную роль. Он – официальный покровитель партии Каподистрии. Но его усердие заводит его так далеко, что он компрометирует себя, не принося реальной пользы своим друзьям.

Господин Хейденстам[145].

Господ ин Хейденстам, поверенный в делах Швеции, родился в Смирне у родителей-шведов. Он приписывает себе литературный талант и написал несколько малоизвестных романов. Зато он ловкий интриган и движущая сила всех несчастий господина Руана, с которым состоит в тесной дружбе.

Господин Гассер[146].

Господин Гассер, бывший поверенный в делах Баварии, – старый дипломат, посланный королем Людвигом надзирать за деятельностью господ регентов и обязанный в этом отчитываться. Некоторое время он старательно и аккуратно исполнял это поручение, но, попав под влияние своей жены, он перестал смотреть на вещи беспристрастно. Эта амбициозная интриганка имела над ним такую власть, что ей удалось, с целью отмщения графине д'Армансперг, на которую она была обижена, перетащить своего мужа на сторону господ Маурера и Абеля. Господин Гассер ничтоже сумняшеся стал действовать с ними заодно, хвалил их без меры в своих донесениях, а во всех обрушившихся на Грецию несчастьях обвинял исключительно графа д'Армансперга. Баварское министерство не попалось на эту удочку. Господин Гассер получил строгий выговор и навлек на себя немилость, в которую попали все враги председателя регентства.

III. Английское влияние

Предубеждения графа д'Армансперга.

Господин граф д'Армансперг прибыл в Грецию, имея глубокие предубеждения в отношении покойного президента, его брата Августина и их сторонников. Преступление первого заключалось в его явном превосходстве, дурное мнение об остальных помог ему составить господин Тирш, описывая их, в особенности Колокотрониса, в таких черных красках, что еще до своего отъезда из Мюнхена д'Армансперг считал их негодяями, достойными смертной казни. Утверждают, что Тирш представил ему графа Августина как честолюбивого человека, который всеми силами стремился присвоить себе высшую власть в ущерб королю Оттону, а его сторонников – как шайку испорченных и неугомонных абсолютистов, бывших слепыми орудиями его амбициозных планов и ярыми врагами баварцев. Что же касается мегарских повстанцев[147], то это были верные друзья свободы, подлинные конституционалисты и невинные жертвы, гонимые за свои принципы и преданность баварскому королевскому дому.

Инсинуации англичан.

Такова была полезная информация, которую господин председатель регентства почерпнул у своего друга Тирша. Столь неопровержимые доказательства не оставляли ему выбора. Повстанцы были либералами – этого было достаточно для его благосклонности, и посему их необходимо было взять под опеку.

Господин Гейдек, обиженный на графа И. Каподистрию и его сторонников, дал выход своей ненависти и без особых размышлений присоединился к этому мнению. Остаток стыдливости помешал господам Мауреру и Абелю высказаться на этот счет, они хотели изучить обстановку на месте, прежде чем принимать решение.

Но господин Лайонс[148], капитан английского фрегата «Мадагаскар», доставившего короля и регентство из Триеста в Грецию, рассеял их сомнения. Он в точности подтвердил заключение господина Тирша и убедил их принять, не сомневаясь, под свое особое покровительство конституционалистов, которые, по его мнению, были наиболее выдающимися и влиятельными людьми в Греции. Поддавшись на это, господа регенты решили покровительствовать этой партии в ущерб другой.

Достигнутое им влияние.

Окрыленный этим успехом, господин Лайонс захотел добиться абсолютного влияния на регентство. Господин д'Армансперг уже был в его руках, речь шла о том, чтобы добиться того же в отношении остальных. Это оказалось несложно. Он принялся всячески их обхаживать, втерся к ним в доверие и сделал их покорными исполнителями своей воли. Когда это было достигнуто, ему оставалось только не забыть своего соотечественника господина Докинса. Поэтому он поспешил отрекомендовать его как незаменимого человека, чьи образованность и опыт могут быть чрезвычайно полезны регентству. Он также не забыл господ Маврокордатоса и Трикуписа. Регентство, для которого слова господина Лайонса были истиной в последней инстанции, обещало следовать его совету, и господин д'Армансперг стал действовать под руководством и под эгидой Англии.

Регентство не признает Сенат.