Размышления о Венере Морской

По слухам, он выгружает товар на берег где-то возле Трианды и навьючивает им мулов. Потом он присоединяется к каравану мулов, на которых ранним утром из деревень везут продукты на городские рынки. Я слышу, как он ни свет ни заря мягко хрустит гравием на дорожке, ведущей к дому; он стучит в дверь и хрипло зовет. Иногда он тащит по земле что-то тяжелое. Жаль будет, если его поймают, — штрафы за контрабанду огромны.

Но Мехмет замечателен не только этими своими талантами; в городе к нему относятся с почтением, как к человеку, который от рождения был очень богат и растратил три состояния исключительно из-за веселой своей бесшабашности. Опять же по слухам, он был последним турком на Родосе, у которого был гарем.

— Completemet epuisee, се type-la[21], — сказал на днях барон Бедекер, поставив на стол свой кофе эспрессо, чтобы ткнуть большим пальцем в направлении Мехмета, мрачно бредущего враскачку по площади, ведомого своим безошибочным чутьем к молочному поросенку или гусю.

Снова сирокко — огромные волны с белыми барашками несутся к Анатолии, чтобы разбиться вдребезги о мысы, тонущие в дымке.

— Вся поэзия, — говорит В., — берет начало в эпитафии. Даже эпиталама[22] способствует смерти — смерти счастья.

Возможно, это чересчур мрачный взгляд. Я думаю об эпитафии, нацарапанной углем над нишей с костями христианской мученицы в римских катакомбах: «Клементия замученная, спящая смертным сном, — да восстанет». Да будет нам дана та же лаконичная выразительность, чтобы снова жить и умирать в стихах не длиннее семи слов!

Вопрос происхождения… Гидеон и я провели кое-какие изыскания в небольшой археологической библиотеке, которую предоставил нам Сэнд. Я рылся в цветистом многословии Билиотти и Коттрета (которых Гидеон называл общим именем «Аббат Котлет»), а сам он посмеивался над чопорностью Торра, чьи два тома о Родосе, вероятно, лучшее из написанного.

Верховным богом Родоса был Гелиос; из всех древних названий острова — Гелиуза, Друг Солнца, возможно, более прочих достойно упоминания, поскольку именно образ бога Солнца явственней прочих образов проступает сквозь сумбур мифов и классические контаминации. Первыми жителями Родоса были дети Гелиоса, Гелиады. Его любимице, нимфе Родон, остров был подарен как место обитания. Праздник Гелиоса ежегодно отмечался в сентябре. Его жрец давал имя году. Колоссу были приданы его черты, на монетах региона было его изображение, на ежегодном великом празднестве в его честь в жертву приносились белые или рыжие ягнята, белые бараны, белые кони и красный мед; а борцы, мастера кулачного боя и погонщики колесниц состязались за венок из веток белого тополя. Празднества эти были настолько знамениты, что соседние государства присылали лучших атлетов участвовать в соревнованиях и своих дипломатических представителей. Ему в жертву приносили четверку лошадей, которых сбрасывали в море. Это символизировало его ежедневное путешествие по небу, из великолепного подводного дворца, где он жил, в тьму Океана — на запад. Там, где теперь стоит картонная крепость Де Векки[23], стоял его храм, в пределах которого находилась знаменитая статуя бога Солнца, стоящего в колеснице, запряженной четверкой скакунов. До того как в 408 г. до н. э. был основан город Родос, родосцы, утверждавшие, что их прародиной был Аргос[24], жили большей частью в трех сверкающих великолепием городах, называвшихся в честь героев, внуков Гелиоса: Линдос, Ялисос и Камирос[25]. Были на острове и другие великие города — и каждый год появляются новые свидетельства существования забытых поселений, — но лишь эти три города управляли островом и всеми колониями. Вместе с Косом и Книдосом они образовывали религиозный союз, и у них был общий храм на Триопийском мысе. Что заставило их объединиться и основать четвертый город, более прекрасный, чем любой из существующих, которому они отдали власть над островом? Некоторые считают, что три города были разрушены землетрясением. Возможно, было ощущение, что местоположение нового города на сильно вытянутом северо-восточном окончании острова обеспечит им и стратегическое преимущество — в виде трех прекрасно расположенных гаваней, и неуязвимость в случае очередного пробуждения вулкана, ведь это с древних времен было проклятием Спорад [26]? Мы никогда не узнаем. Современная крестьянская версия основания Родоса заслуживает того, чтобы процитировать отрывок из брошюры Вронти: «После великой напасти, слепней, которые перекусали всех и погибли, в праздник Святого Деметрия[27] было великое землетрясение. Землетрясение разрушило три города, поэтому был построен новый город, на лучшем месте, где его не могли постичь подобные беды».