Размышления о Венере Морской

— Большинство из нас просто не может втиснуть в себя новое мироощущение, которое не согласуется с привычными предрассудками, которые нам привили. Интересно, я бы сам пришел в ужас — или нет?

Хойл закурил сигару.

— Знаете, — сказал он, — очень уж литературно, этот случай, скорее всего, выдуман. Хотя, разумеется, это не обесценивает его сущностной правды.

— И все-таки, — возразил Гидеон, — я думаю, это правда. Меня убеждает вот этот последний абзац:

«И вот он я, писатель, тридцати одного года, который не может даже воспользоваться таким уникальным материалом, ибо весьма сильно рискует напустить сентиментальщины в то, что было чистым, как стакан воды. Прикоснувшись к этой истории, я все разрушу. Вот такая дилемма».

Глава IV Солнечный Колосс

Воспользовавшись тем, что дела забросили Хойла и Гидеона на один из островов архипелага, я решил собрать воедино сделанные когда-то наспех наброски о Колоссе — что-то вроде разговора с самим собой. Миллза тоже нет, он уехал на южную часть острова с очередной благотворительной миссией. Мне их очень недостает, но, надеюсь, разлуку скрасят книги, которые я позаимствовал у обоих: справочная литература по Родосу. Итак, у меня, наконец, выдалось время как следует покопаться в истории — в этой нашпигованной аналогиями системе всевозможных ссылок, не опасаясь затеряться среди мелей и зыбучих песков научной полемики. В любом достаточно полном путеводителе по Родосу непременно будет упомянут Колосс. Но разговор о нем нельзя начинать, не рассказав о породившей его осаде, в ознаменование которой он, собственно, и был создан.

Эта осада сама по себе была колоссальной — так что писать о гигантской статуе Бога Солнца значит, в каком-то смысле, писать о колоссе, которого породил другой колосс: о мире, порожденном войной.

Деметрий (прозванный после этого эпического похода Полиоркетом, то есть Осадником) сперва был автором пропс ходивших на ос тропе сражений, а после, косвенным образом, стал как бы соавтором статуи, воздвигнутой в память о них. Монеты, как поведал мне Гидеон, донесли до наших дней его мясистый профиль с длинным чувственным носом, в этих чертах ясно читаю грубость и вспыльчивость, которые угадываются в Диодоровом описании данного персонажа. Если девизом Клеобула было «мера важнее всего», то Деметрий наверняка выбрал бы противоположный девиз: «неумеренность во всем»; ведь этот амбициозный полководец всерьез мечтал о лаврах Александра Македонского. В двух областях он не знал себе равных: в науке и в разврате. Его гений изобретателя полнее всего проявился в гигантской осадной машине Гелеполис (то есть «берущая города») — третьем колоссе, который едва не опрокинул защитные сооружения Родоса. К моменту высадки Деметрия на Родосе в 305 году до н. э. воинские его таланты, стратега и полководца, достигли уже полного расцвета. Одного за другим он наскоро разгромил Птолемея и Кассандра и заявил права на империю, на всю, в полном объеме: на ту империю, которая после смерти Александра разваливалась на куски: под натиском многочисленных претендентов она таяла быстро, как медуза, которую вынесло на песчаный пляж Времени.

Причины для войны были таковы: Антигон, отец Деметрия, принуждал Родос заключить с ним союз против Птолемея Египетского; от союза родосцы отказались, и это было абсолютно оправданно. Торговые связи с Александрией играли слишком большую роль в экономике острова, чтобы пожертвовать ими ради прихоти хищного старого тирана.