Размышления о войне и о книге В. Суворова «Ледокол»

Признаюсь, с первого взгляда письмо фюрера производит на неискушённого читателя положительное впечатление, как о порядочном человеке, искренне желающем мира и согласия с товарищем Сталиным. Не верить содержанию этого письм нужны были веские основания, которых у Сталина к тому времени было более чем достаточно. Далёк от мысли, что письмо фюрера произвело на него гипнотическое воздействие и послужило причиной тем его роковым ошибкам, которые он допустил накануне, перед самым началом войны. Известно, что Сталин тоже обладал огромной силой воли, здравомыслием и был человеком осторожным, недоверчивым, но в нужный момент решительным и беспощадным.

И всё-таки, как мне кажется, некоторые выражения из письма фюрера произвели на Сталина магическое воздействие, и он эти выражения постоянно употреблял в своих выступлениях перед руководством Наркомата обороны в самый канун войны и в первых приказах Красной армии после вторжения гитлеровцев на советскую территорию. Вспомним напоминание Гитлера Сталину в письме: «…убедительно прошу Вас, насколько это возможно, не поддаваться на провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации». А что мудрый Сталин говорил и приказывал своим генералам в последующие дни перед нападением и в первые дни войны? «Командование военных округов и флотов неоднократно пыталось заручиться поддержкой некоторых проводимых мероприятий по повышению боевой готовности своих войск и кораблей, но непременно получало указание из Москвы: “Не поддавайтесь на провокации!” Да и разве мог быть другой ответ, когда всё политическое и высшее военное руководство страны, почему-то, не ожидало нападения Германии. Все запреты шли сверху, от наркома обороны и Генерального штаба РККА, поэтому и катился этот вал до войск со словами: “Запрещаем до особых указаний!” Все передаваемые из Центра распоряжения совершенно лишали командный состав округов, армий корпусов и дивизий инициативы, ставили их порой в затруднительное положение. Находясь на переднем рубеже обороны страны, они прекрасно видели и понимали, для чего осуществляются военные приготовления противостоящих войск противника. А от вышестоящих штабов поступали иной раз совершенно непонятные приказания, противоречащие боевой готовности и здравому смыслу» ЦАМО РФ, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 431, цит. по: Иринархов, 2012. Генерал армии И. В. Тюленев в самый последний момент вторжения вермахта разговаривал в Кремле с Жуковым. Вот его слова: «Доложил Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов» [Иринархов, 2012, с. 201].

Согласитесь, дорогой читатель, что слова Гитлера, изложенные им в письме Сталину, крепко запали последнему в душу, и он до последнего момента считал, что это провокация непослушных немецких генералов. Да кто бы из них посмел ослушаться фюрера, как и сталинские генералы своего вождя, и самостоятельно решиться на военную провокацию? Да не было таких генералов у двух диктаторов, готовых намертво вцепиться друг другу в глотку. Тем более странно, что Сталин всё-таки поверил в миролюбие фюрера, так убедительно продемонстрированное им в письме. Ведь он до последнего момента сомневался, что Гитлер решится на открытое столкновение с Красной армией. Даже при вторжении вермахта на советскую территорию Сталин запретил ведение артиллерийского огня по наступающему уже противнику и обстрел его самолётов, атакующих советские войска. И это глупейшее приказание немедленно передаётся в части и соединения, ведущие бои, и на некоторых участках пограничной обороны вдруг смолкают орудия, перестают стрелять по бомбящим самолётам зенитки. Слишком дорого пришлось заплатить воинам Красной армии и всему советскому народу за эти запреты «мудрого» вождя дать врагу достойный отпор.