Размышления о войне и о книге В. Суворова «Ледокол»

Мы уже привыкли к тому, что читать произведения о Великой Отечественной войне, где бы ни вспоминали о Г. К. Жукове, это всё равно, что побывать на свадьбе без гармошки. Чего-то явно не хватает. Уж так они органично увязаны в нашем сознании в общую какофонию войны, что разделить её грозное звучание на отдельные отрывки невозможно. Но в этой трагической какофонии всё чаще слышатся неуместные провалы и паузы, когда речь заходит о роли «единственного» в минувшей войне. Здесь всегда больше вопросов, на которые, порой, невозможно найти правдивые ответы, без ссылок на архивные документы, закрытые, к нашему прискорбию. Что и от кого прячем, господа хорошие и не очень хорошие?

Начнём с Халхин-Гола, где начинался героический путь «единственного», и подробности этого пути почему-то до сих пор скрываются. Да что это за причина сохранения какой-то тайны спустя 70 лет с момента тех событий? Воспользуемся логическим размышлением, как учат начинающих разведчиков. Если о Халхин-гольской операции известно буквально всё, но информация хранится в секретных архивах и для любопытных недоступна, то нам остаётся логически вычислить, а что нам неизвестно об этой операции, на какой каверзный вопрос не хотят давать ответ властители архивных дел, и мы получим искомый ответ. Приступим к поиску пока не известной нам причины засекреченности той операции спустя десятилетия с момента тех событий.

В. Суворов пишет в книге «Ледокол»: «Летом 1939 года Жуков, тогда ещё в ранге комкора, появился на Халхин-Голе. Он лично ознакомился с обстановкой, быстро составил планы и начал интенсивно их осуществлять. Малейшее небрежение в работе любого подчинённого означало немедленную смерть. За несколько дней Жуков отправил под трибунал семнадцать офицеров с требованием смертной казни. Трибунал во всех случаях такие приговоры выносил. Из семнадцати, получивших высшие приговоры, один был спасён вмешательством вышестоящего командования, остальные расстреляны. В феврале 1941 года Жуков поднялся на огромную высоту, его власть увеличилась во много раз, и уже не было никого, кто мог бы спасти несчастного от его гнева. Ветераны Генерального штаба вспоминают правление Жукова, как самый страшный период в истории, страшнее, чем “великая чистка”» [Суворов, 1993, с. 326]. Продолжим следовать по кровавому пути «единственного». «В Халхин-Гол был послан, с позволения Сталина, генеральный секретарь Союза писателей СССР В. П. Ставский. Он сообщил Сталину: “За несколько месяцев расстреляно 600 человек, а к награде представлено 83”. Жуков прибыл в Монголию 5 июня 1939 года. 16 сентября боевые действия были прекращены, расстрельные полномочия Жукова кончились. 600 расстрелов за 104 дня. По шесть смертных приговоров сей христианин выносил каждый день» [Суворов, 2008б, с. 701]. Признаемся, мы сегодня привыкли к сообщениям СМИ об убийствах людей, как одиночных, так и массовых. Но 600 воинов, убитых свирепым самодуром в форме генерала за три месяца, не вмещается в сознание, даже при сегодняшней развесёлой жизни. К сожалению, мы не знаем, 600 человек убитых – это окончательный результат его боевой деятельности при проведении победной операции или частичный? Такой интенсивности расстрелов своих подчинённых, каких Жуков достиг в Монголии, не было при репрессиях 1937–1938 годов, и проявленное им при этом зверство не снилось даже самым отъявленным палачам сталинской эпохи. Думаю, что требуется дальнейшее расследование всех обстоятельств этого чудовищного преступления военной прокуратурой с последующей реабилитацией тех, кто этого заслуживает. И непременно следует опубликовать в СМИ полный список убитых Жуковым подчинённых, у которых наверняка были семьи и родственники. Для них эта печальная и запоздалая справедливость, проявленная нынешней властью, лишней не будет.