Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава

– Да. Зачем мне тебя обманывать, – пожимаю плечами. – Ладно бы я сказал, что мне двадцать три и что я миллионер…

– Пха-ха-ха… Мы с вами. – Трое подруг вслед за нами тоже начинают выбираться из-за стола.

– Если у тебя будут поручители из нового отделения, перевод превращается в формальность, – как о чём-то само собой разумеющемся, уверенно заявляет Канако. – Тем более, я лично общаюсь с председателем ученического совета и эту часть вообще беру нас себя…

– Непривычно ощущать на себе столько заботы в один миг, – констатирую очевидное, прихватывая под руки двух девочек из четырёх.

И направляясь в сторону того кабинета, куда меня час назад несли на руках.

– У тебя просто не сложились отношения в старом коллективе. – Уверенно и с видом учительницы-пенсионерки изрекает Икару.

– Не слушай её. Просто новый чемпион, который идёт к нам в класс, это круто. Ой! – Канако подпрыгивает из-за пальца Иоки, мстительно впившегося ей под ребро сбоку.

– Обе врут. – Уверенно и спокойно заявляет красноволосая. – Допустим, защита от мордобоя с такой одноклассницей, как я, неактуальна. Ну, до моего полного увольнения из Министерства неактуальна, – тут же поправляется она. – Чемпион – вопрос престижный, спору нет. Но куда важнее, что белобрысый пацан, которого больше нет ни у кого в школе, может не напрягаясь купить два шоколадных торта.

– И с нами познакомился с первыми, соответственно, сидеть будет тоже с нами, – завершает мысль Сора.

– И деньги свои тратить в первую очередь только на нас. – Оставляет за собой последнее слово честная до неприличия Цубаса.

– Блин, а я рассчитывал на любовь, – вздыхаю.

– Любви деньги не помеха, – уверенно заявляет красноволосая. – Скорее даже наоборот. Верь мне, я опытная…

Трое подруг почему-то снова смеются.

– А что ты имела ввиду, когда сказала, что защита от мордобоя с тобой не актуальна? – это единственный момент, которого я сходу не понял.

– У меня же расширения не по гражданскому списку! – искренне удивляется Цубаса. – И деактивировать их можно только после второй медкомиссии! Блин, смотри.

А дальше она касается моей щеки кончиками пальцев.

И свет гаснет.

А в себя прихожу, лёжа на полу, в окружении всё того же квартета начинающих моделей-математичек.

– Хренасе… что это было?! – хочется орать.

Потому что, кажется, в глазах снова заплясали те самые мушки.

Глава 13

Поговорив с родителями этой девочки, Цубасу, и согласовав всё в мельчайших деталях, Ватару расслаблено выдохнул и, разувшись прямо в кабинете, босиком пошёл к электрочайнику, заваривать чай.

Оставь он обувь на ногах, громкие шаги могли бы разбудить Мивако.

Асада-старший специально нарушил сразу несколько правил этикета, когда звонил сыну.

Маса, может быть, его не понял и даже где-то в душе обиделся, но логика в именно таких действиях была.

Начни Ватару говорить с сыном вежливо и уважительно, это выглядело бы стандартно; и в любом случае ничего бы не изменило. Вообще.

А так, и сам сын, и его новые подруги, и (что гораздо более важно) сидевшие в столовой случайные свидетели беседы видели: якудза своим приёмным ребёнком дорожит не сильно.

Ну да, в деньгах приёмный отец не отказывает. Так и семья – не рабочие-докеры. Каждую тысячу иен не считают.

Ещё отец вроде как нашёл ребёнку охрану – но тоже, лишь на время и лишь ту, что сама и случайно подвернулась под руку. Пойди раскопай, что Цубаса Кимишима – никак не посторонний человек для структуры Асада, а вовсе даже свой.

Просто звёзды удачно сложились и её уход из Министерства обороны по времени наложился на ожидающиеся в Муниципалитете выборы.

Уважения же, либо просто неравнодушия, отец-Асада к отпрыску даже на людях не демонстрировал. А сам сын вообще приёмный.

Если мыслить безэмоционально, Масахиро Асада со всех сторон – крайне сомнительная мишень для оказания давления на его родню.

Именно такое мнение должно было сложиться и у случайных свидетелей, и у неслучайных получателей информации, которая обязательно рано или поздно начнёт своё путешествие по городу.

Налив чаю, Ватару посомневался, но всё же согласился сам с собой: всё было сделано правильно. Если даже сам ребёнок поверит, что к нему относятся пренебрежительно – значит, и у всех прочих сомнений в этом точно не будет.

А с Масой объясниться можно и потом, дома. Без лишних глаз и ушей.

Теоретически, оставался ещё упомянутый оябуном и начальником гуманитарной части вариант перевода в другое заведение, но это – не путь Асада. Тем более, насколько отец видел по вспыхнувшим ненавистью глазам парня в учительской, тот и сам на такое не пойдёт.

* * *

– Цубаса. Твою мать. Чтоб ты долго жила. Что это было? – сказать, что я сейчас раздосадован, это ничего не сказать.

Неужели опять те же проблемы?..

Стараюсь, однако, чтоб никакой истерики в голосе не звучало.

– Мельтешение в глазах, тремор в руках, м-м-м, что ещё может быть… чувство лёгкой тревоги – это всё у тебя пройдёт в течение пары минут. – Тут же выдаёт красноволосая, склонившись надо мной на коленях. – Асада, извини! Ты же мужик!

– Был… – ворчу, чтоб не орать на неё. – До твоих демонстраций. И что с того?