Размышляя о минувшем

Было далеко за полночь, когда возвратились разведчики из–под Игорьевской. Частей 162-й и 166-й дивизий там не оказалось, зато разведчики связались со штабом 152-й стрелковой дивизии. Она вела бой с противником в лесах северо–западнее станции Игорьевская. Связи с соседями тоже не имела. «Наверное, и остальные резервные части фронта втянулись в бой самостоятельно», — решили мы.

Седьмого октября утром авиация врага перенесла свои бомбовые удары в тыл. Грохот бомбежки доносился откуда–то со стороны станций Новодугинская и Касня. Танковые атаки немцев хотя и продолжались, но далеко не с прежней настойчивостью. Было похоже на то, что противник старался лишь сковать силы дивизии, а основной удар перенес в другое место.

Послали в направлении Днепра разведку. Через два часа получили тревожные сведения, подтверждавшие наши опасения: в районе деревни Булашево (20 километров северо–восточнее Холм — Жирковского) замечено движение танков и пехоты противника в восточном направлении. Было ясно, что противник уже переправляется через Днепр.

Продолжать обороняться в районе Холм — Жирковского, на мой взгляд, не было смысла. Посоветовал комдиву ночью скрытно вывести дивизию и 128-ю танковую бригаду за Днепр, предварительно известив об этом командира 152-й дивизии. Сам же с адъютантом и красноармейцами Василием Яценко, Федором Сухаревым отправился разыскивать 248-ю дивизию.

* * *

Днем я не обращал внимания на рану, не чувствовал боли. Было не до того. Когда же поехали по ухабистой дороге, началась бешеная тряска, и голова сильно разболелась. Неподалеку, в Городище, находился полевой госпиталь. Решил заехать туда, чтобы сменить повязку. Прибыли как раз вовремя. Госпиталь был уже «на колесах», все его имущество погружено на машины.

— Приказано перебазироваться поближе к Вязьме, — сказал военврач, — но перевязку вам сделаем.

Доктор не только сделал мне и Кузьмину перевязки, но и угостил всех нас горячим чаем. Попрощались.

— Не теряйте времени, товарищ военврач. Выезжайте побыстрее, — посоветовал я, снова садясь в машину.

— А что, разве плохи дела на фронте?

— Не так уж плохи, но вам нужно быстрее развернуть госпиталь на новом месте. Работы для вас сейчас немало.

Из госпиталя поехали по проселку на Пигулино (5 — 7 километров восточнее Холм — Жирковского). Въехали в лес.

— Ночью будем ездить, и к гитлеровцам в лапы можем угодить, — сказал старший лейтенант Кузьмин. — Ведь неизвестно, может, в Пигулине фашисты.

Мой адъютант — коренной сибиряк. Человек смелый, решительный, выносливый — лесник и охотник, отличный стрелок. Но он не любил неопределенности. Между тем на фронте, особенно в условиях октябрьского отхода наших войск в 1941 году, сплошь и рядом приходилось действовать наугад. Это очень беспокоило Кузьмина.

— По–моему, нет смысла ехать в Пигулино ночью, — продолжал он. — Надо сначала разведать.

— Ну что ж, пожалуй, вы правы, — согласился я. — Переждем до рассвета в лесу, а потом двинемся дальше.

Все обрадовались предстоявшему отдыху. Высказался по этому поводу даже наш постоянный молчальник — Федор Сухарев.

— Отдохнем в лесу часа два–три, потом снова можно сутки, а то и двое не спать. Я люблю лес. Он тут такой же, как у нас на Брянщине. За эту красоту не жалко жизнь отдать.

Расположились отдыхать. Яценко остался на посту. Примерно через час его сменил Сухарев.

В лесу было еще темно, когда послышался шум моторов. Волна за волной на восток летели вражеские самолеты.

Раньше всех поднялся Кузьмин и сразу же отправился вперед проверить, нет ли поблизости немцев. Через полчаса возвратился, и мы поехали. Когда приближались к деревне Казариново (10 километров восточнее Холм — Жирковского), чуть не угодили к фашистам.

Пришлось повернуть в сторону станции Новодугинская. Возле деревни Мокрищево встретили разведчиков 248-й дивизии. Командир разведвзвода лейтенант Иванов рассказал, как проехать в штаб. Мы в свою очередь информировали его о встрече с противником в районе Казариново.

Командира 248-й дивизии генерала К. Сверчевского разыскали в лесу возле деревни Извеково. Части дивизии вели бой на западной опушке леса на рубеже Дульцево — Варварово. Кароля Сверчевского я знал давно, еще по гражданской войне. Прославился он своей отвагой и в боях против Франко в Испании.

Поздоровавшись, он атаковал меня десятком вопросов. О чем у вас там в штабе фронта думают? Кто вносит путаницу или, хуже того, вредит? Почему разрешили открыть фронт? Ведь это предательство, измена.

— Объясните, товарищ комдив, в чем дело? — охладил я его пыл. — Прежде всего, почему вы сами оставили выгодные позиции на Днепре?

— Оставил?! — с нескрываемым сарказмом произнес Сверчевекий. — Вы что, в самом деле ничего не знаете о том, как это произошло?