Разная доля нас ожидает

— Чувства сгорят сами, — хмыкнул Лирвейн. — Просто та же Ро в силах не дать помутиться уму. Но... существо с выжженной душой — это страшно. Мидьяр ходит по своему пепелищу десятилетиями, балансирует пока... но на его пепле цветов так и не выросло. Несмотря на то, что отогреть Безумного Барда старались многие.

— Зачем Иссо сделал его Хранителем? — тихо спросила я. — Он же был таким до того, как стал Искусником.

— Мотивы Миража знает только он сам, — улыбнулся Лирвейн. — Потому... я не буду от тебя ничего скрывать. Всё равно узнаешь, рано или поздно, так что пусть лучше от меня самого.

— Блестяще! — начала я. — Замечательно, и в твоем репертуаре...

Закончить гневную речь я не успела. Мне закрыли рот поцелуем, а потом... потом у меня как-то резко закончилось дыхание, и когда он наконец оторвался от моих губ, то первые секунды я даже помыслить не могла о сопротивлении. А потом... потом.

— Не думай о нём этой ночью, — легкий поцелуй в шею, и мои глаза закрываются сами собой. — Чувствуй, вспоминай, что было тогда, — завязки сорочки снова проигрывают ловким пальцам и прохладный воздух касается моей груди, заставляя вершинки отвердеть ещё больше, ныть...желать прикосновения. Но его не следует, только дыхание, обдающее кожу, заставляющее меня невольно выгибаться в попытке стать ближе, но он только тихо смеялся и... приказывал. Орвир, проклятый орвир с его властью! — Будь смелой. Помни сегодня только меня, дыши только мной.

И я дышала. И сходила с ума от запаха мороза и хвои, которого было отчаянно мало, так мало, что я никак не могла им насытиться. Может, потому что Лирвейн был далеко? Надо приподняться, обхватывая его плечи руками, которые снова стали свободными, немного суматошно гладя обнаженную шею мужчины, утыкаясь носом ему в ключицу, жадно вдыхая аромат его тела. Он тихо застонал, почти до боли сжимая меня в объятиях, обхватывая ладонями лицо, целуя закрытые глаза, и что-то сбивчиво говоря. Слова доходили до разума с трудом, я мало что понимала.

— Прости, милая. Прости, не могу иначе. Хотя бы сегодня, хотя бы сейчас, но ты моя, целиком и полностью. Так, как будто его никогда и не было, так, словно между нами ничего не стоит. Да, я эгоист. Да, это подло, но я никогда не был святым и методы мои тоже были далеки от идеальных. Не меняюсь. Да, не меняюсь, прости меня.

— С-с-сволочь, — задыхаясь выдохнула я. — Заставляешь же!

— Обманщица, — тихо рассмеялся блондин, обводя языком ушную раковину. — Я заставляю делать то, что ты сама хочешь, — медленно целовал мою шею, спускаясь ниже, Лир. — Если бы ты хотела меня ударить, то ударила бы. Если бы ты желала убежать, если бы тебе было плохо, то этого бы не было.

— О себе думаешь, опять только о себе!!! А как же я?! Я же буду помнить, буду знать, как же я стану в глаза е...

— Ты много говоришь, — коротко рыкнул мужчина, закрывая мне рот поцелуем, кладя одну руку на колено и спускаясь все ниже, пока не достиг подола платья. Его прикосновение обожгло даже через чулок. — Чувствуй! Желай. Следуй своим желаниям.

Ярость поднялась волной, воспламеняясь огненной стихией, рассыпаясь искрами по телу, которые жгли, требовали выхода, но... оказались заперты! Я ничего не могла сделать!

— Подлец, какой же ты подлец, Лирвейн!

— Он иной? — вскинул белую бровь мужчина.

— Он такой же, — зло рассмеялась я. — Такой же, может, и хуже, я не обольщаюсь! Но!!! Он хотел быть для меня хорошим! Хотел!

— А я не успел, — тихо отозвался блондин, как-то неожиданно нежно прижимая меня к себе.

— Я ничего не успел, Аленька. Значит, потом... значит, буду хорошим потом. Меня снова целовали, целовали так, что я теряла голову от страсти, то жадно отвечая на каждое движение его губ, то злилась, о, создатель, как же я злилась. На непослушное тело, которое загоралось от каждого прикосновения, на стихии, которые, реагируя на это, снова искрами рассыпались по телу, отчаянно требуя удовлетворения, на своё сердце, которое стучало так, словно вырваться желало! И да, я бы тоже этого хотела! Вырвать, разделить на две части и выкинуть, утопить, уничтожить то, что сияло белым огнем! Оставить только то, драгоценное, которое грело, словно костер в ночи, которое пахло пряностями и осенью. Но невозможно! Нереально... Потому злость уступала место преступной нежности, и я легонько, едва касаясь скользила кончиками пальцев по его груди, целовала гладкую кожу, наконец пробовала её на вкус, чего хотелось так долго.

А он таял. Таял, поглаживая меня по волосам, прерывисто выдыхая сквозь зубы, когда непослушные... нет, послушные подсознательным желаниям пальчики становились слишком смелыми, на мой взгляд... и да, я откуда-то чувствовала, что ему хотелось гораздо большего. Но я пока просто скользила по широкой спине, спускалась к пояснице, очерчивала ямочки... и да, чуть ниже. Ну, насколько смогла, мы ведь сидели. Он не выдерживает и с тихим рыком опрокидывает на ковер, прижимаясь, гладя, целуя.. а я снова зла, снова из глубин души поднимается сила, и опять... опять рассеивается по телу, не в силах причинить вред!