Разница во времени

— В прямом смысле! В своем времени ты, довольно неглупый мальчик, жить не можешь. Здесь тоже постоянно чего-то боишься, ходишь на цыпочках — разве это жизнь? Я бы уже давно на все наплевала и какую-нибудь революцию устроила! Много вас, таких чудиков, которых посчитали ненужными в вашем просвещенном XXIII веке и которые добровольно самоустранились из жизни?

— Да немало. Но зачем же бунт? Ведь нам же дали альтернативу — жить благополучной и тихой обывательской жизнью.

— То есть тебе все нравится? — ехидно спросила г-жа Ростова.

— Нет, не все. Может быть, потом, когда-нибудь, я вернусь в свое время и постараюсь как-то проявить себя, — неуверенно предположил Макс.

— Ты сам-то в это веришь? — скептически поинтересовалась Наташа. — Тебе не кажется, что вас тут просто-напросто специально замуровали? Просто никто не заинтересован в том, чтобы вы возвращались и отвоевывали свое место под солнцем. Там этих мест, как я понимаю, тоже немного. Может, вы не так уж никчемны, глупы и бесталанны, как вас убеждают? Может, потому вас там и не хотят… Если кто-то там тебя причислил к быдлу, это еще не повод самому считать себя ничтожеством! Всем очень удобно, что вы тут заперты и боитесь пошевелиться, дабы не изменить континуум и не исчезнуть. Боитесь, чтоб вам хуже не стало, как будто вам сейчас хорошо… Неужели ты так и проживешь всю жизнь как пыль придорожная?

— Наташ, ты бредишь, и притом сильно. Это не наше время! Мы не должны!

— Да ваше это время, ваше! Если вы в нем оказались — значит, оно ваше! Что, если в этой стране никому моя активность не нужна — это не моя страна? Раз уж я здесь оказалась, я предпочитаю считать ее своей!

— Я не понимаю, что, что ты от меня хочешь? Что ты хочешь? — схватился за голову Макс.

— Я хочу, чтобы ты хотел! Чтобы ты хоть чего-нибудь по-настоящему хотел, — очень по-женски и мягко прошептала Наташа, беря Макса за руку и заглядывая ему в глаза.

— Да я хочу! Я тебе уже говорил, что я тебе завидую и что у меня тоже есть желания.

— И чего ты хочешь? — серьезно спросила Наташа, не выпуская руки Макса из своей. — Что бы ты сделал, если бы был свободен? Если бы тебе не пришлось помнить про будущее?

Макс отвечать не торопился. Причем, очевидно, задумывался не о природе своих желаний, а том, имеет ли он на них право и может ли он их озвучивать.

— Для начала, — наконец разродился г-н Чусов, — для начала я хотел бы жениться на тебе.

У Наташи сжалось горло, в носу защекотало, а руки сами схватили со стола салфетку. Чтобы не дать себе заплакать, она преувеличенно насмешливо бросила:

— Хотеть — не значит жениться. Ладно. Не будем говорить о том, что невозможно, — и Наташа отвернулась к барной стойке, чтобы жестом позвать официантку, украдкой промокая уголки глаз салфеткой. — Поехали, что ли?

До машины шли молча. Уже застегивая ремень безопасности, Макс попросил:

— Подбрось меня до вокзала, о'кей?

И только тут г-жа Ростова обратила внимание на объемный рюкзак у него в руках.

— Это потому, что я заговорила о свадьбе, о жизни и всем таком? — кивнула Наташа на рюкзак.

— Нет. Это потому, что мне пора на работу. И потому, что проблема с нежелательной рекламой решилась. Пора возвращаться на базу.

— Понятно, — кивнула Наташа.

Она хотела было спросить что-то еще, но вместо этого закурила и, бросая взгляды от одного зеркала заднего вида к другому и стараясь не смотреть на Макса, медленно отъехала от тротуара.

Парочка еле-еле успела к отходу «Экспресса». К счастью (или к несчастью), в кассе даже нашелся билет на место около туалета, и Максик резво побежал на платформу. Проводницы, уже махавшие машинисту желтыми флажками, с осуждением посмотрели на скачущего мимо вагонов Максика и семенящую за ним Наташу. Хорошо хоть, до вагона пришлось бежать недолго. Г-н Чусов ловко вскочил в тамбур дрогнувшего всем телом поезда. Проводница моментально вспыхнула возмущением, тут же разродилась витиеватым порицанием, суетливо зашуршала билетом и паспортом. Поезд медленно, нехотя уплывал на север. Макс выглянул на платформу: Наташа была еще не слишком далеко.

— Кстати, следующие выходные — твое время. Тебя ждать? — крикнул Макс.

Г-жа Ростова пожала плечами в ответ…

За один день Наташина жизнь стала настолько пустой и бессмысленной, что она потеряла всякий интерес к окружающему миру. «Некуда спешить, ночь — одинокий плен, и ты не ждешь от жизни перемен…» — крутилась в голове строчка из песни. Наташу знобило. Сама не помня как, она доехала до дома. Оказавшись в квартире, как была, в джинсах, забилась под простыню. Так и пролежала, тупо глядя в потолок, Бог весть сколько времени. Она не плакала, хотя иногда одна-другая слеза все-таки выкатывалась из ее глаз. Ей не было грустно, ей не было обидно, она не чувствовала злости. Она вообще ничего не чувствовала. Ей просто казалось, что она умирает… Время от времени в груди ёкало, как будто внутри были натянуты струны, которые дергала какая-то жесткая рука и рвала их одну за другой…