Разнообразие человеческих миров

Что касается существования вялотекущей шизофрении, то научной проблемы тут нет. Начиная с Блейлера, психиатры выделяют мягкое течение шизофренического процесса, называя его по-разному, но оно обязательно должно соответствовать двум вышеупомянутым диагностическим критериям. Использование этого диагноза в политических целях не доказывает отсутствия данной формы заболевания.

С другой стороны, поскольку диагноз «шизофрения» воспринимается как клеймо, понятна тенденция современной психиатрии ставить его только в случаях характерных и длительных психозов с формированием грубого дефекта личности. Действительно, больные вялотекущей шизофренией по внешнему облику, жизненным ценностям, психической сохранности весьма близки разным группам психопатов. Не удивительно, что данная форма заболевания на Западе попадает в рубрику расстройств личности: прежде всего это шизотипальные и пограничные расстройства личности. С социальной точки зрения, отнесение вялотекущей шизофрении в группу расстройств личности представляется весьма оправданным. Однако по классическим клиническим критериям мягкие формы шизофрении не могут быть отменены.

Упомянем более подробно негативную симптоматику, которая в легких случаях едва намечена, а в тяжелых приводит к дефекту личности. Речь идет о нарастающей аутизации, эмоциональном уплощении, снижении психической активности, усиливающейся пассивности, психической ригидности, изменениях личности, усилении некритичности, а в тяжелых случаях (особенно детских) — о приостановке психического развития, регрессе поведения. Иногда снижение психической активности маскируется однообразной или бесцельной деятельностью; эмоциональное уплощение — внешней общительностью без глубокой привязанности; аутизация — дистанцированностью в виде «бастиона» утонченной вежливости. Общим во всех случаях является то, что страдают глубина и многообразие эмоциональных связей с окружающим миром.

Из нарушений мышления наиболее специфическими являются истинный ментизм и шперрунги. Шперрунг (нем. Sperrung — закупорка) проявляется автоматической остановкой мышления. Мысль обрывается и застывает. Человек совершает усилие (даже физическое), чтобы думать дальше, но чувствует, что от его воли это абсолютно не зависит. Ментизм — это безостановочный поток мыслей, который больной не в состоянии остановить. При попытке повлиять на течение своих мыслей человек ощущает, что этот поток совершается как бы не в плоскости его воли, а параллельно и независимо от нее. Такой параллельности не наблюдается при астеническом ментизме и ментизме при эпилепсии и органических заболеваниях мозга. В последних случаях человек также не может сравниться с напором мыслей, но ощущает, что хоть как-то может на него повлиять, что этот напор происходит в плоскости его воли. Шизофренические шперрунги и ментизм относятся к истинным психическим автоматизмам. Когда они появляются впервые, больной бывает ошеломлен зловещей неподвластностью собственного процесса мышления. Обычно больные жалуются на это неточными словами, такими, как «пустота в голове», «наплывы мыслей». Эти явления могут отмечаться при любой форме шизофрении.

Другими характерными нарушениями мышления являются «соскальзывания», аморфность, расплывчатость мышления, его алогичность, резонерство. Больной не замечает, как соскальзывает с одной темы на другую, не возвращаясь к первоначальной. Его мысль не ясна, трудно четко понять, что же он хочет на самом деле сказать. Он не может собраться и однозначно обобщить свои рассуждения. Часто отвечает не на вопрос, мимо вопроса, контрвопросами, не понимая этого. На почве строгой логики с больным трудно установить взаимопонимание.

Внешний облик больного имеет свои специфические особенности. Прежде всего, это однотонность. Больной может быть восторженным, грустным, озабоченным — но все это без выразительной палитры внешней экспрессии. Возникает ощущение некоторой «застывшести» его эмоциональных проявлений. Они могут быть шумными, но им не хватает живой выразительности, тонких модуляций — как будто бы все застывает на одной, первоначально взятой больным ноте.

Характерна гипомимичная матовость лица. Больной рассказывает о чем-то глубоко волнующем его, но мимика остается бедной, иногда даже без самых скупых проявлений. При этом можно заметить, что он стереотипно, «гармошкой» морщит лоб на фоне амимичности остальной части лица — особенность, которой Майер-Гросс придавал значение раннего диагностического признака /123, с. 47/. Глаза также застывают в каком-то одном выражении: будь то тревога, вялость, трагичность и т. д. Отчасти однотонность взгляда объясняется тем, что у больных зрачок не реагирует живо на внутренние переживания (наблюдение Блейлера). Даже цвет лица отличается неподвижностью, нередко характерной холодноватой бледностью.