Разнообразие человеческих миров

Затем девочка рассказала о страхе перед врачами, а точнее — перед их белыми халатами. Зачем нужен халат, тем более белый? Чтобы терапевту послушать сердце, посмотреть горло, невропатологу постучать молотком по коленке, а психиатру просто поговорить — зачем надевать халат? Странно это. Про хирургов еще понятно: халат нужен для стерильности, чтобы не запачкаться кровью, но почему белый? В белом цвете халата нет соков жизни, наоборот, — какая-то сочная бледная безжизненность. Зачем это нужно людям, почему это их не удивляет? По этой причине ей было неприятно ходить к врачам. Мама же считала, что Ася боится врачей, так как те часто делают больно.

Также девочка боялась милиционеров и военных, точнее, их униформы. В униформе люди одинаковые, и это страшно, так как на самом деле все люди разные. Милиционеры или военные, стоящие небольшой группой среди людей, казались ей чем-то инопланетным. Она считает, что они могли бы одеваться индивидуально и носить какие-то значки для отличия. Но люди упорно продолжают жить неестественно, по непонятным для нее правилам. Оттого что для людей это нормально, Асе еще больше не по себе. По маминой же версии, девочка боялась милиционеров, потому что их все дети боятся.

Ася также с горечью рассказала мне кое-что из своего прошлого. Ее ставило в тупик стадное чувство детей. Уже в детском саду она абсолютно не могла понять, почему, когда зовут завтракать, все дети бегут, расталкивая друг друга локтями, будто им может не достаться еды. Это абсурд: порций на столе всегда было ровно столько, сколько детей. Ей казалась дикой их манера дружить, которая выражалась в том, что дружащие старались быть вместе до такой степени, что даже в туалет ходили вместе. Поговорку «не разлей вода» Ася искренне не понимает. «Для меня дружба не вместе, а что-то общее, — говорит она, — это общее в чем-то и по поводу чего-то. Это я и считаю быть вместе. Друзей не может быть много, так как глубина отношений должна быть сконцентрирована в нескольких людях, а если их множество, то дружба растечется по поверхности. Так уж бывает, что разное можно доверить разным людям, редко случается, чтобы один понял все. Поэтому и дружба с каждым человеком неповторима. Дружба — это не стадом, а индивидуально и для чего-то». У меня было такое чувство, что я слушаю немало пожившего на свете грустного и умного философа. Как, когда девочка успела прийти к таким выводам?

«Ася, а что для тебя значит одиночество?» — спросил я. «О, это святое», — встрепенулась она. Ей трудно, когда двоюродная сестренка ее отвлекает, ведь так нужно время. «Непонятно, куда люди так спешат, как они успевают понять, куда и зачем бежать. Мне требуется одиночество, чтобы не просто думать, а погрузиться в свои мысли и чувства. Когда почувствуешь, что ты думаешь и чувствуешь, то и живешь по-другому: как будто с душой обнялась, охватила ее. Только не поймите меня неверно, люди мне тоже очень нужны», — спешит добавить Ася.

Постепенно мы дошли до главной Асиной проблемы. Было хорошее время, когда мама не работала. Они часто сидели втроем в одной комнате, о чем-то разговаривали, Ася лежала на коленях у папы и, согреваясь теплом папиных колен, медленно засыпала, успевая подумать: «Как хорошо!» И вот теперь мамы дома нет. «Я прихожу из школы, так устала, так хотела быть рядом с папой и мамой, а ее нет, и мне страшно. В голове крутится лишь одна мысль — это ненормально. Не подумайте, что я не понимаю, что нужны деньги и мама вынуждена работать. Мой ум это понимает, а все существо нет. Почему, ну почему же мамы нет?»

Я чувствую, что Асин вопрос адресован не правительству, которое не может обеспечить папу домашней кабинетной философской работой, он устремлен на самую последнюю глубину ответов. И тут мне вспоминаются так называемые детские «заумные» вопросы: почему стол — это стол, а стул — это стул, круглое — круглое, а у треугольника ровно три стороны, папа — папа, а мама — мама. Любой ответ оказывается поверхностней вопроса. «Бытие, почему ты именно такое?» — глубинный подтекст таких вопросов.

И снова мамина версия о переживаниях дочери совсем невпопад: дело не в том, что девочка боится за маму, а в том, что она не может освоиться с «ненормальностью», вторгшейся в ее жизнь.

Дифференциальный анализ

Мне представляется, что корень страдания девочки лежит в ее неспособности вписаться своей личностью в самую обычную окружающую действительность, что вызывает в ней душевную боль, растерянность, «промельки» ужаса.

Реалистические тревоги по поводу пьянства отца, больших злых собак, опасения за маму идут вторым, малозаметным эшелоном. На первом плане иное: Ася обнаруживает пронзительную неземную чувствительность, не свойственную здравому смыслу.