РазNообразный Наполеон

Очарованы… Только чувства у них противоречивые. Восторг и ненависть, все вместе. Были болезненные поражения, была и победа в 1815 году. Мы проиграли войну в 1918-м, но ведь реванш возможен? К истории нужно относиться практично. Наполеон? По потребностям, по потребностям…

В конце 20-х годов появляются сравнительные биографии Наполеона и Гитлера. Некоторые из них изымаются из продажи после поражения немцев под Москвой в 1941-м. Ненужные аналогии, совершенно ненужные.

Впрочем, все это мелочи по сравнению с тем, что произошло в связи с очередным юбилеем. 1940 год. Столетие со дня перезахоронения праха Наполеона. Париж оккупирован немцами, и проводить торжественные мероприятия могут только они.

Точно неизвестно, посоветовал ли кто-то Гитлеру или инициатива исходила лично от него. Мы знаем лишь, что Гитлер был большим поклонником Наполеона. Странно, если бы не был. Здесь даже объяснять ничего не нужно. Однако заниматься разного рода спекуляциями на тему «Наполеон и Гитлер» мы не будем. Просто признаем тот факт, что сам поиск «сравнений», «мистических совпадений» и прочего слегка разнообразил «черную» легенду о Наполеоне. Но легенда – она и есть легенда.

В общем, в 1940-м Адольф Гитлер решил сделать подарок французам. Воссоединить отца с сыном. Из Австрии в Париж перевезли останки Наполеона II и в ночь с 14 на 15 декабря 1940 года сына перезахоронили рядом с отцом. Мероприятие горячо поддержал посол Отто Абец, которого вишисты называли «самым влиятельным немцем во Франции».

Однако конфликт все равно случился! Коллаборационисты – люди тоже чувствительные. Отто Абец попытался уговорить правительство переехать в Париж вслед за «останками». Петен категорически отказался.

Гитлер хотел польстить самолюбию французов, но уж в чем в чем, а в символах они разбирались отлично. Никакого восторга «подарок фюрера» не вызвал. Парижане горько шутили: «Вместо угля нам привезли пепел», «Нам вернули мертвого узника вместо узников живых»…

…Война и оккупация закончатся, в 1966 году президент де Голль, вызвав бурю возмущения, распорядится возложить венок к могиле маршала Петена, чье имя стало символом предательства. «И все же, был Верден», – ответит де Голль своим критикам. Напомнит, что именно под руководством Петена была одержана главная победа Франции в Первой мировой. Победа, которая, по словам де Голля, «…не может быть ни забыта, ни оспорена Родиной».

Это – подход де Голля. Человека, который руководил Францией много лет и основал ныне здравствующую Пятую республику. Человека, который отберет у Наполеона славу «величайшего из французов». Человека, у которого было свое отношение и к истории страны, и к ее национальным героям.

…Побывавшему на одном из первых представлений «Орленка» Ростана Шарлю де Голлю не было и десяти. Впечатление – сильнейшее! «На всю жизнь», как потом признавался сам де Голль. И всю жизнь де Голлю, в той или иной форме, приходилось «иметь дело с Наполеоном». И как военному, и как политику. Как человеку, наконец.

«Когда я хочу узнать, что думает Франция, я спрашиваю себя». О, под этими словами де Голля и Наполеон подписался бы! Их тоже часто сравнивают, и мы снова обойдемся без сравнений. Просто признаем, что между голлистской сагой и наполеоновской легендой есть немало общего. И мы ведем речь о двух великих французах, из которых только один имел мнение о другом. Сейчас слово «великий» придется в разных вариантах повторить, но без этой тавтологии никак не обойтись.

«Франция не может быть Францией без величия», «Величием нельзя торговать». Это для де Голля не громкие слова. Однако, когда однажды его спросили, а считает ли он кого-то образцом для подражания, де Голль ответил примерно так. Дескать, раньше он думал, что Жанна д’Арк и Бонапарт, а потом понял, что «мало себя знал».

«Военная хитрость» большого политика. Де Голль понимал, что за полтора века отношение французов к Наполеону сильно изменилось. Для многих он как минимум фигура неоднозначная. Потому даже о величии стоит говорить аккуратно. Что, собственно, де Голль и делал.

В публичных выступлениях о Наполеоне он вспоминал не часто. В довоенные времена предпочитал больше рассуждать о военных талантах (восхищался) и сохранял некую дистанцию по отношению к Наполеону-правителю. В годы президентства развивал исключительно тему величия. Не Наполеона – страны. В том числе с помощью императора.