Разносчик пиццы

Потом начал тщательно вырисовывать ниточки-связи между действующими лицами, ставя только ему понятные знаки и делая пометки. Закончив, вывел в центре мешка большой вопрос и нарисовал рядом два пустых кружка.

По оперативно полученной информации, деньги были у Розы Коновалиной, но на ней же цепочка и обрывалась. Подследственные, обвиняемые в хищении пришедшей из Германии денежной суммы, клялись и божились, что все рассказали Коновалиной. Названные ими счета были пусты, обыск в доме Коновалиной ничего не дал, а денег на ее имя ни в один банк Москвы не поступало.

Остап хотя и смышленый, но все-таки мальчишка, и по его поведению во время разговора Лямзин понял: деньги взяла его тетка. Вот только где она их хранит, парень не знает. Хотя, возможно, искусно скрывает.

Смущало совпадение, что Остап оказался в трагический вечер именно в этом доме. Но подозрения к делу не пришьешь, а объяснение: «Из-за Аманды», – Лямзина не удовлетворяло.

Было здесь что-то еще, и мальчишку надо бы тряхнуть.

Получалось, что деньги были-были, а потом – раз! – и вдруг исчезли в никуда. Но в мистику Лямзин не верил. Коновалина же упорно молчала, и даже подтвержденный диагноз и угроза остаться без лечения не помогали ее расколоть.

Лямзин сложил лист, захлопнул блокнот и взял фотоаппарат. Была у него такая слабость – страсть к фотографии. Обычно это удовольствие помогало ему расслабляться, но в особо сложных случаях он предпочитал с фотоаппаратом думать.

Глаза машинально искали интересный кадр, то и дело работала вспышка, а мозг фильтровал и обрабатывал информацию. Для Лямзина это была своеобразная медитация с камерой в руках. Он почти впадал в трансовое состояние, этакий полусон-полуявь, и тогда случались открытия. Порой схема преступления вдруг вырисовывалась настолько четко, что он только охал от удивления – надо же, как просто, и почему раньше не догадался!

Спустившись в сад, он оценивающе оглядел окрестности и, вопреки обыкновению – обычно он предпочитал живую природу, решил начать со строения. Старинный дом причудливой архитектуры с темными от времени стенами должен был отторгать новенькую яркую крышу, но, как ни странно, этого не происходило. Он, как зрелая красотка, с радостью рядился в новое платье.

Лямзин выбрал удачный ракурс, сделал первый кадр и удовлетворенно причмокнул. Чисто вымытые ливнем листья блестели изумрудом, небо голубело, а дом, по-стариковски покряхтывая, радовался солнечному дню. Все вместе рождало такую гармонию стиля и цвета, что он принялся щелкать кадр за кадром, обходя по периметру здания, и так увлекся, что едва не споткнулся о валун, выступивший с лужайки на дорожку.

Между тем Александра отправилась путешествовать по дому. Кстати сказать, робость никогда не была ее отличительной чертой, к тому же этот «недостаток» усугублялся повышенной любознательностью. В общем, Александра была вполне уверенной в себе особой без комплексов и ложной скромности.

Она прошлась по кухне, заглянув во все кастрюли, потом осмотрела кладовку и, восхитившись ее продуманной простотой, решила, что обязательно сделает себе что-нибудь подобное. Потрогала органзу на окнах, плитку на стенах, вытяжку над газовой плитой и заглянула в мусорный контейнер.

Именно в этот момент на кухню зашла пожилая деревенская женщина и, неодобрительно покосившись на Александру, начала выгружать продукты из сумки на стол.

– Добрый день! Меня зовут Александра. А вас?

Женщина скептически смерила ее взглядом и процедила сквозь зубы:

– Полина.

– Полина – красивое имя, – не обращая внимания на явное нежелание собеседницы разговаривать, продолжала Александра.

– Вы бы шли отсюда, а то запачкаетесь.

– А скажите-ка, Полина, – «не услышала» ее слов Александра, – вы вчера были здесь?

– Нет.

– Почему, разве вас хозяйка не звала?

– А ну-ка иди отсюда! – подбоченясь, надвинулась на нее Полина. – А то щас скалку возьму да как огрею!

– Какая вы, Полина, активная…

– Иди отседова, сказала!

– Все, уже ухожу. – Александра поспешно ретировалась, ругая в душе темный необразованный контингент, который совершенно зря набирают в прислуги.

Впрочем, настроение у нее поднялось сразу, едва она увидела Лямзина с камерой в руках.

– Работаете?

– Нет, развлекаюсь.

Лямзин сказал это таким тоном, что было абсолютно не понять, иронизирует он или говорит серьезно, но Александра предпочла не уточнять.

– Ну и как успехи? Кстати, а вы знаете, что в доме есть еще один человек – кухарка Полина? И она, эта кухарка, очень подозрительная личность. Сейчас без всякого повода выгнала меня из кухни и нахамила. Послушайте, а может, она и есть убийца?

Лямзин остановился и хохотнул.

– Александра, если вас прогнали из кухни, чтобы вы не крутились под ногами, это еще не повод обвинять человека в убийстве.

– Да?! А вдруг она врет? Почему она не захотела на мои вопросы отвечать?

– Потому что не обязана. А вы зачем их стали задавать?

Александра засопела, придумывая, что б соврать, но, так и не сообразив, сказала правду:

– Я хотела узнать, где она была вчера вечером, а она не ответила.

– Только на этот вопрос?