Разношерстная... моя

– Дурында, – вздохнул тот. – Кто ж с державниками воевать отважится? Да мы тока шевельнемся, а к ним уж и дружина из кремля подтянется. Они тока одного голубя выпустят, и оглянуться не успеешь, как подмога явится. Да и сами мужики из Тайной управы не лыком шиты. Один вон Таймирка чего стоит… Кстати, – вдруг напрягся дед. – А ты, внучечка, так мне и не поведала, что у вас с ним там за дела.

– Какие дела? – захлопала та вмиг засиневше-закрасневшими глазками.

– Ну, вылитая бабка! – неподдельно восхитился Батя. – Глядишь, скоро подрастешь, так и ею оборачиваться станешь. По твоим замашкам, вас и не отличить будет. Так и не расскажешь деду, в чем там у тебя закавыка? Ты ж пойми, дуреха: я ж не любопытства ради. Тут все много серьезней. Коли уж тебя корчит от ненависти, так ты своему сердцу не хозяйка. На страшное дело идешь. Так и сгинуть можно. Вот увидишь Таймира, и погонит тебя твоя ненависть прямиком на него. Это заместо того, чтоб дело делать с холодной башкой. Чтоб сделать все, как надо, и смыться. А у Таймира сердце ледяное. Да рука железная. Он и змеюку, и рысь, и волка… Да хоть бы и медведя в бараний рог скрутит! Хотя до медведя тебе еще лет десять расти. Да и то лишь заморыш какой и получится.

– А я тигрой оборачиваться стану, – похвастала Ялька. – Я его на картинке в книжке видала. Он-то, небось, половчей медведя будет. Потому, что кошка. А кошки ловкие.

– Дурында и есть, – грустно хмыкнул Батя. – Тигрой она обернется! Тогда уж давай сразу Государем нашим. Все больше толку будет.

– Могу и Государем, – солидно заверила Ялька. – Тока подрасти надо.

– И поумнеть, – добавил Батя. – Государь-то у нас мужик с головой. А тебя вмиг раскусят, как тока брякнешь чего невпопад. Ну, да ладно. Заболтались мы с тобой. Это от страху.

– Я не боюсь, – обиделась оборотенка. – Я бабулю обязательно выручу.

– Мы выручим, – наставительно поправил дед. – Заруби себе на носу: сверток передала, коней пуганула, державников выманила и дёру. Остальное тебя уже не касается. Поняла ли?

– Передала, пуганула и дёру, – добросовестно повторила Ялька. – А с крыши посмотреть можно? Я тихонечко.

– С крыши можно, – дозволил дед. – Только осторожно!

– Осторожно, – кивнула она. – С крыши рысью, и сразу в собаку. В другую. Не в ту, что державник видал. Я ж не дура!

– Не дура, – согласился Батя. – Но, иной раз…

Оборотенка вскинула ладошку, и он поднялся. Сбросил ее на пол, скрутил барахлишко, на котором они сидели, добавил свой кафтан и накрыл все это одеялом. Получилось, будто бы Ялька спит себе и в ус не дует – хихикнула она, прикрыв рот. Дед погрозил ей пальцем и указал на открытый продух. У двери замерли тяжкие мужские шаги. И разбойничий вожак Бойчета спросил:

– Батя, ты там часом не заснул?

– Тише, – шикнул на него тот, наблюдая, как змея выскальзывает прочь из горницы, держа в пасти сверток с отмычками и ножом. – Внучку еле угомонил. Не разбуди. Иду уже.

Он растворил окно, подхватил в углу метлу на длинной палке, свесился наружу. И скоренько – в несколько взмахов – замел извилистый след на земле до самых лопухов, что подпирали забор. Вскоре он шагал за Бойчетой в трапезную, откуда уже вытурили всех посторонних, что не убрались прочь сразу после ухода державника. Примчавшиеся на зов вожака разбойнички степенно здоровались со старым Батей. И рассаживались за столом, куда расторопный служка выставил пиво с закусками. Однако мужики лишь пригубили – на дело с брюхом, залитым выпивкой не ходят.

Глава 4

Глава 4

На счастье иль на беду, но от людей она отличалась изрядно. Вот, скажем, бабуля, когда за ней явился державник, здорово испугалась: не за себя, а за нее, за Яльку. Дед, поучая ее, как оно лучше действовать в Тайной управе, тоже страшился. Страх – человечье чувство. Его Ялитихайри сроду не испытывала. Она ведала лишь спасительную осторожность: либо драпать, либо драться за жизнь, либо прогнуться под сильного, как того требовала ее сущность. Сильные ей редко, но встречались, а прогнуться довелось лишь под Таймира. Так порешила ее душа, и оборотенка не слишком-то мудрствовала: отчего да почему?

Та же звериная осторожность подсказывала: не лезь людям в душу, не ройся в ней, пытаясь отрыть ответы – люди такого жутко не любят. Коли уж с Таймиром так вышло, значит, вышло. И тут уж либо беги, либо дерись, либо сдавайся – целей будешь. Он тоже что-то в ней почуял, иначе не носился бы за ней, задрав хвост. Ялька пугалась этих его необузданных порывов, но самой себе разъяснила так: она еще мала, а вот подрастет и перестанет пугаться. Человечьи девки вон тоже с визгом дают деру от мужиков, да не из страха, а так лишь, подзадорить. Наверно и ей случится так-то, как придет ее пора: побегать да сдаться во благовремение. А пока что все выходило сикось-накось. Уж как ее тянуло к Таймиру – словами не высказать! А стоило его увидать, так и подначивало рвать когти без оглядки. Прям, будто он ее сожрет, коли поймает.