Разноцветные “белые вороны”

— Он всю посуду в доме перебил, — жаловалась мать. — А недавно так ударил кулаком по кухонному столу, что ножка подломилась. Он же вон какой здоровый!

Юра действительно был богатырского телосложения и ростом уже со взрослого мужчину. Но при этом больше всего на свете боялся маленькую, сухонькую старушку — учительницу истории. Против нее он был бессилен. А когда мы на первичном осмотре задали спрятавшемуся за ширмой Юре несколько простейших вопросов, он отвечал так односложно и примитивно, что впору было согласиться с диагнозом районного психоневролога: «Интеллектуально и эмоционально снижен». Разве что испарина, покрывшая все его лицо, не свидетельствовала в пользу сниженной эмоциональности…

А потом на одном из первых занятий мальчик, закрыв лицо маской, вдруг удачно сострил. Мы, естественно, этого не ожидали и пришли в восторг. Юра окрылился и вскоре сострил еще раз. А уже на следующем занятии был прямо–таки гвоздем программы.

Ах, какой же изящный юмор жил в этом увальне! Как хохотали до упаду и дети, и взрослые над каждой его шуткой! Это был тот редкий случай, когда мы не только для пользы дела, но и на полном серьезе говорили мальчику, что он талантливый артист. А на прощанье даже посоветовали матери ориентироваться на эстрадное училище.

Что же касается вспышек гнева, этот вопрос отпал сам собой. Мы им практически не занимались. Уже через неделю после первого Юриного удачного выступления мать сообщила, что он стал спокойнее, заметно повеселел, ничего не крушит и не ломает. А еще через некоторое время он настолько внутренне раскрепостился, что сумел преодолеть свой страх перед историчкой в добиться ее безусловного расположения.

У детей психопатического сюяаа агрессия, как правило, иной природы. Что нужно иметь в виду, работая с такими детьми?

Нам кажется, тут–то как раз стоит обращать особое внимание на агрессию, фиксироваться на ней. Это нужно делать по нескольким причинам. Прежде всего, чтобы одернуть, остановить, не дать еще больше распалиться. Ведь если невротики обычно зажаты и их надо растормошить, агрессия психопата происходит, наоборот, от излишней расторможенности, ему совершенно необходимы жесткие рамки, чтобы, насколько это возможно, упорядочить царящий внутри хаос. Далеко не все родители это понимают, и еще меньше таких, которые способны наделе оказывать стойкое сопротивление разбушевавшемуся ребенку. Большинство пасуют и даже подводят под свою слабость теоретическую базу: дескать, жесткий отпор вызывает чуть ли не стрессовое состояние. Во всяком случае, только усиливает агрессию.

Что ж, поначалу психопатичный ребенок может на строгое отношение к своему буйству «дать свечку»: забиться в истерике, броситься на взрослого с кулаками, сокрушать все вокруг. Но если не дрогнуть, не сорваться на ответную истерику или не поспешить «загладить свою вину», мгновенно уступив ребенку и задабривая его ласками и подарками, — произойдет неожиданное: «агрессор» испытает что–то вроде душевного просветления после бурного переживания. Древнегреческий философ Аристотель назвал такое просветление словом «катарсис». Для тех же, кто не очень любит философию, приведем житейский пример. Помните, как себя ведут необъезженные жеребцы? А что они вытворяют, котда их начинают объезжать? Горе тому наезднику, который не устоит, а вернее, не усидит на лошади. Но зато если удержаться до конца, в один прекрасный момент (а этот момент поистине прекрасен!) бешеное четвероногое создание, как по мановению волшебной палочки, входит в разум.

Только не подумайте, что мы приравниваем ребенка к жеребцу. Это всего лишь метафора. У нас есть и неметафорические примеры.

Очаровательный голубоглазый Вадик С; был классическим психопатом и терроризировал всю семью: молодую маму, не очень молодого папу и бабушку–пенсионерку. Мы решили поначалу смотреть на это как бы сквозь пальцы, улыбались, пропускали мимо ушей его грубости, ограничиваясь время от времени лишь мягкими замечаниями, на которые он, если и реагировал, то ненадолго. И дома все оставалось по–прежнему: этот пятилетний малявка прямо–таки с оперным пафосом кричал, что убьет себя, убьет всех! И так каждый день. Репетировать лечебные этюды он категорически отказывался. Это было в самом начале нашей психотерапевтической практики, и, честно говоря, мы растерялись. Более того, мы готовы были отказаться от него, признав, что такой Вадик нам пока не по зубам. Так что случившееся на пятом занятии (в конце которого мы собирались сообщить родителям Вадика, что «медицина бессильна») было скорее спонтанной реакцией отчаяния, чем продуманной педагогической мерой.