Разноцветные шары желаний. Сборник рассказов

Нина Шамарина Разноцветные шары желаний. Сборник рассказов

Разноцветные шары желаний

Поезд Москва-Владивосток отправлялся за пятнадцать минут до боя курантов. Вагон, против ожидания, не пустовал. Два соседних купе занимала большая компания немного, что называется, подшофе, предвкушая встречу Нового года на колёсах и вкладывая, казалось, другой смысл в эти слова.

Я досадовал. И так уж не самая лучшая новогодняя ночь выпадала, а коль ещё и под гогот развесёлых соседей…

В моём купе уже сидела девушка, устремив взгляд на перрон.

Поезд тронулся, и она повернулась ко мне со странным для незнакомки ожиданием в светло-голубых, чуть навыкате глазах. «Рассказывай», – так и читалось в них. Мелкие черты лица, бескровные губы. Она напоминала свечечку, но не ту, что освещает всё вокруг себя тёплым колеблющимся светом, а парафиновую свечу с незажжённым фитилём. Светлые волосы, спадающие на плечи, сливались цветом с толстовкой, на крючке у двери висела шубка с белым искрящимся мехом.

– Снегурочка? – пошутил я, – к дед-Морозу едете?

– Да, – без улыбки ответила девушка, – к нему.

– Что-то вы поздно, – продолжал дурачиться я, – новый год через пятнадцать минут наступит. Как же вы будете желания исполнять?

– А вы думаете, у тех, кто едет в поезде, нет никаких желаний? У вас, например? Может, я здесь для того, чтобы исполнить то, о чём мечтаете именно вы? – не отступила девчонка от предложенной мною игры.

– Вот и прекрасно! Давайте, кстати, познакомимся и откроем шампанское. Меня Сол зовут, а вас?

– Снегурочка!

– Ну что ж, коли вы настаиваете… Пусть будет Снегурочка, – произнёс я, несколько озадачившись.

Обычно, когда я назывался, простодушные девушки спрашивали напрямую – что это за имя такое, да какие у меня корни; другие интересничали, предлагали свои версии. На то и был расчёт с последующим извлечением паспорта и демонстрацией полного имени – Саврасов Сол Никонович.

Чаще всего я пл"eл байку о том, что известный автор прилетевших грачей – мой дед, и традиция называть мальчиков необычными именами пошла непосредственно от него, потому что моего папу Никоном назвал как раз тот самый Саврасов.

Дурочки верили; правда, некоторые, совсем уж наивные, спрашивали: кто это – Саврасов?

А сегодняшняя сказала буднично:

Мама назвала вас Сол, потому что вашего отца она называла Солнце, а вы – малыш – его половина.

Я был ошарашен.

– Откуда вы знаете?

– Ну я же Снегурочка! Волшебница чуть-чуть.

– Что ж, пусть так, – пробормотал я, скрывая изумление.

Нашёл в телефоне прямую трансляцию с Красной площади, хлопнул пробкой припасённого шампанского, только сейчас сообразив, что не захватил бокалов.

В дверь, как по заказу, просунулась голова проводницы:

– Распивать спиртные напитки в общественных местах… – скороговоркой пробубнила она и тут же добавила: – тихонечко, девочки-мальчики, тихонечко! Потихонечку можно. Есть стаканчики пластиковые, есть фирменные, в подстаканничках. Вы какие желаете, молодой человек?

Под переливы курантов, бой часов и крики «Ура» по всему вагону я сделал большой глоток шампанского из РЖДэшного стакана. Шибануло в нос, выдавив слезу.

Снегурочка лишь поднесла напиток к губам.

– Давайте, – поторопила она меня. – Я сегодня исполняю ваши желания.

– А какие у меня желания?

– Я – Снегурочка, не цыганка. Я желания не угадываю. Давно ли вы писали письмо Деду Морозу?

– Сейчас и напишу! – не отступал я от дурашливого тона.

Надо ж такому случиться! В кармане моей дорожной сумки обнаружились шариковая ручка и тетрадь в клетку, те, что я купил в киоске на вокзале. Я обычно не делаю спонтанных покупок, но сегодня, пробегая мимо газетного киоска со всякой прочей мелочёвкой, внезапно остановился и купил ручку и тетрадку.

И теперь вырвав двойной лист из середины тетради, начал:

«Я, Сол Никонович Саврасов, прошу Деда Мороза (письмо напоминало заявление на отпуск, но я продолжил) выполнить три моих желания…»

– Три – не слишком много? – спросил я у девушки. Игра меня забавляла.

– Не слишком.

Взгляд её светло-голубых глаз не теплел и не веселел, и мне разом расхотелось шутить и резвиться. Отступив две строчки вниз от уже написанного, я, не раздумывая, размашисто написал:

«Лерка. Узнать, что с ней случилось.

Отец. Хочу всё исправить.

Голубой берет. Любовь».

***

Тетрадный лист остался лежать на столе, а моя спутница тут же отставив в сторону подстаканник с шампанским, достала из сумочки, стоящей рядом с ней, блестящие серебристые шарики, аккуратно положила их на стол.

Один шарик покатился, и я поймал его, неловко придавив, правда, тут же отдёрнув руку: шарик был льдисто-холодным, как из морозилки.

Не успел я найти никакого внятного объяснения этому, как девчонка раскрыла руку над шариками, и те засветились, разбрасывая блики по столу.

Один наполнился мягким розовым, как спелый персик на ветке, напоённый солнцем, как раскрасневшаяся щ"eчка младенца, только-только насытившегося у материнской груди.