Разные годы

По пыльным летним дорогам, по полям и оврагам, утопая в высокой сочной траве и еще не убранном хлебе, шли наши воины к Орлу. На их пути возникали смертельные барьеры вражеского артиллерийского огня. С утра до ночи не стихали вой и бомбовый грохот «юнкерсов». Колонны фашистских танков пытались хоть на день или ночь задержать продвижение советской армии на пылающей земле, почерневшей от копоти, не стихающих битв и крови. Но люди, поднявшиеся для наступления, не могли и не хотели останавливаться. Уже близок был Орел — с севера, с востока и с юга сжималась железная, неумолимая рука советского солдата, схватившая врага за горло.

В эти августовские дни я находился к югу от Орла. Здесь шли в битву и побеждали те самые люди, которые отразили беспримерный по силе натиск врагов на Орловско-Курском направлении. В тот день, когда враг обрушился мощными колоннами танков, сотнями артиллерийских и минометных батарей и целой армадой бомбардировщиков и истребителей на узкую полосу земли, избранную для направления главного удара, — в тот день майор Алексей Четвериков после десятой или даже пятнадцатой бомбежки заметил:

— Ничего, мы еще встретимся с ними под Орлом, тогда посмотрим… Они еще побегут!

И Четвериков, и его начальник штаба капитан Дмитрий Волошин, и автоматчики, и саперы, и бронебойщики все чаще и чаще вспоминали не Курск, а Орел. Да, уже в тот день майор Четвериков жил мыслью, что фашистам Курска уже больше не видать, а вот удержат ли они Орел — посмотрим. И в последующие дни, когда Четвериков и его бойцы двигались к Орлу, отрезая фашистам путь с юга, он был рад, что не ошибся.

Советский офицер предугадал события не потому, что он знал больше, чем многие другие, а потому, что в его душе была та же сила, которой жила вся наша армия. Четвериков хотел наступать и был уверен, что это его желание исполнится. В те дни погиб под гусеницами танков один из храбрейших бронебойщиков Петр Зотов, в огне той битвы сгорел бесстрашный наводчик противотанковой пушки Сергей Мишенко. Четвериков вспоминает о них с болью и горечью. Но и они победили — те, павшие в борьбе с врагом, и они приближались теперь к Орлу. Их слава как бы шла впереди наступающих, и никто не мог забыть о ней.

Дважды мне пришлось побывать у майора Четверикова в дни наступления. Он двигался со своей частью к селу, и в это время его нагнал связной на мотоцикле. Прибыл приказ — за два часа обойти село и отрезать противнику пути отхода. В ту же минуту вперед пошли минеры. Они должны были проложить дорогу артиллерии и пехоте. Старший сержант Николай Парамонов, о котором в батальоне говорят, что он находит мины по запаху, пополз через поле.

Парамонов сам для себя установил тридцать секунд для разминирования одного гнезда. В эти тридцать секунд он вкладывал все свое умение и отвагу, весь опыт и знания, приобретенные на войне. Парамонов отыскивал мины не только с помощью миноискателя, но и по пожелтевшим пятнам в траве. Его руки двигались с привычным проворством и ловкостью, — он ощупывал траву, землю, отыскивая в глубине притаившуюся смерть. Враг осыпал минеров снарядами, земля стонала от взрывов, но Николай Парамонов относился ко всему этому со спокойствием человека, для которого опасность является знакомым и постоянным спутником.

Да и Четвериков, когда вернулся Парамонов и доложил, что он и его люди нашли и обезвредили до тысячи мин, только кивнул головой. В этом теперь не было ничего особенного. И в этой обычности отваги и подвига, в том, что целый полк нес в себе черты и качества, в начале войны свойственные только одиночкам, была сила людей Четверикова, и он тоже к этому привык.

За два часа они совершили трудный марш под огнем врага, двигаясь с артиллерией и обозами по полям и проселкам. Они обрезали постромки, если падала раненая лошадь, и сами впрягались в орудия и повозки, обливались потом, но не задерживались для отдыха. На устах у них было только одно слово: Орел. В нем были и призыв, и клятва, и близость победы.

Четвериков выслал вперед автоматчиков. Их цепь вскоре исчезла в высокой траве. Они должны были оседлать дорогу и вызвать панику во вражеском тылу. Четвериков понимал всю сложность и особенность боев, которые велись его солдатами. Враги пытались уйти из-под ударов наших войск, и нужно было умным, а порой и дерзким маневром навязать врагу свою волю, заставить его или сдаться, или принять бой. Майор настигал фашистов, появлялся там, где им казалось, что есть новый крепкий рубеж для обороны.

Эти два часа решили судьбу целой цепи опорных пунктов, которые гитлеровцы хотели оборонять и удерживать. Лишь поздно вечером Четвериков дал отдых своим людям. Они заснули тут же, на земле, которую днем отбили у врага.

Через три дня Четвериков подошел к реке. Теперь он уже был на юго-западе от Орла. Битва за весь орловский плацдарм достигла своего высшего напряжения.