Разные оттенки смерти

– Мы в мире искусства предпочитаем думать о себе как о бунтовщиках, нонконформистах. Как о людях, свободных духом. Мы считаем, что интуитивно и интеллектуально мы выше других. Но не случайно же все это называется истеблишментом мира искусства. Факт состоит в том, что большинство идет проторенной тропой. Если один дилер нашел художника, вскоре к нему присоединяются другие. Мы идем по чужому следу. Так создаются художники. Не потому, что один лучше другого, а потому, что у дилеров стадное мышление. Они вдруг все решают, что им нужен именно этот художник.

– Они?

– Мы, – неохотно сказал Фортен, и Гамаш опять отметил, что румянец раздражения всегда готов появиться на лице галериста.

– Этот художник становится следующим важным событием?

– Бывает. Если бы в дело ввязался один Кастонге, я бы не стал беспокоиться. Или даже один Маруа. Но когда сразу двое…

– А почему вы думаете, что они все еще здесь? – спросил Гамаш.

Он знал почему. Маруа сказал ему. Но ему хотелось выслушать интерпретацию этого от Фортена.

– Все дело в обоих Морроу, конечно.

– И поэтому вы приехали сюда?

– А зачем еще?

Страх и корысть, сказал месье Маруа. Вот что движет внешне прекрасным миром искусства. Именно это и сидело сейчас в тихом бистро.

Жан Ги Бовуар поднял трубку зазвонившего телефона.

– Инспектор Бовуар? Это Клара Морроу.

Она говорила тихо, почти шепотом.

– Что случилось? – спросил Бовуар, невольно тоже переходя на шепот.

– У нас в саду за домом кто-то есть. Кто-то незнакомый.

Бовуар поднялся.

– И что он делает?

– Смотрит, – прошептала Клара. – На то место, где была убита Лилиан.

Агент Лакост, вся в напряженном ожидании, стояла на краю деревенского луга.

Слева от нее старший инспектор Гамаш осторожно обходил коттедж Питера и Клары Морроу, стараясь оставаться неслышным для того, кто находится за домом.

Жители деревни, выгуливавшие собак, остановились. Разговоры зазвучали более приглушенно, а потом вообще прекратились, и вскоре деревня замерла. Она тоже ждала и наблюдала.

Лакост знала, что ее задача состоит в том, чтобы сберечь жизнь жителям, если до этого дойдет. Если тот, кто пробрался в сад Морроу, ускользнет от шефа, сумеет миновать Бовуара, то последним рубежом обороны будет Лакост.

Она ощущала пистолет в набедренной кобуре, невидимой под стильной курткой. Но она не вытащила пистолет из кобуры. Пока. Старший инспектор Гамаш вбил им всем в головы: никогда не доставайте оружие, если не собираетесь его использовать.

И стреляйте, чтобы остановить преступника. Не цельтесь в ногу или руку. Цельтесь в туловище.

Вы не обязательно хотите его убить. Но вы совершенно точно не хотите промахнуться. Потому что если оружие извлечено, значит все остальные меры были исчерпаны. Значит все черти из ада вырвались на свободу.

И опять перед ее мысленным взором возник непрошеный образ. Она наклоняется над шефом, который лежит на полу, не в силах произнести ни слова. Глаза его помутнели. Он пытается сфокусировать взгляд. Она держит его за руку, липкую от крови, смотрит на его обручальное кольцо, тоже в крови. Столько крови на его руках.

Она прогнала это воспоминание. Собралась.

Бовуар и Гамаш исчезли из виду. Она видела лишь тихую деревеньку, залитую солнцем. И слышала только, как колотится, колотится ее сердце.

Старший инспектор Гамаш завернул за угол коттеджа и остановился.

Спиной к нему стояла женщина. Он сразу же узнал ее. И был абсолютно уверен, что она безобидна. Но прежде чем убрать оружие, должен был убедиться.

Гамаш посмотрел налево, увидел Бовуара, тоже недоумевающего, но больше не встревоженного. Шеф поднял левую руку, давая знак Бовуару оставаться на месте.

– Bonjour, – произнес Гамаш, и женщина вскрикнула, подпрыгнула и повернулась.

– Черт возьми, – сказала Сюзанна. – Я чуть не обделалась от страху.

Гамаш усмехнулся:

– Désolé, но с Кларой Морроу при виде вас чуть не случилось то же самое.

Сюзанна посмотрела на коттедж, увидела Клару в кухонном окне и с извиняющейся улыбкой помахала Кларе. Та неуверенно помахала в ответ.

– Извините, – сказала Сюзанна. В этот момент она заметила Бовуара, который стоял в нескольких футах в другом конце сада. – Вы же знаете, что я безобидна. Может быть, глупа, но безобидна.

Инспектор Бовуар смотрел на нее недовольным взглядом. Его опыт говорил ему, что глупые люди никогда не бывают безобидными. Они были худшими из всех. Из глупости совершалось не меньше преступлений, чем из злости или корысти. Но он все же смягчился, подошел к Гамашу и прошептал:

– Я пойду скажу Лакост, что все в порядке.

– Bon, – ответил Гамаш. – Дальше я сам.

Бовуар бросил взгляд через плечо на Сюзанну и покачал головой.

Глупая женщина.

– Так почему вы здесь? – спросил Гамаш у Сюзанны, когда они остались вдвоем.

– Хотела увидеть, где умерла Лилиан. Не могла уснуть прошлой ночью. С осознанием случившегося боль становилась все сильнее. Лилиан мертва. Ее убили.

Но, глядя на нее, трудно было сказать, что она уже поверила в это.

– Я должна была приехать сюда. Увидеть, что случилось. Вы сказали, что будете здесь, и я захотела предложить вам свою помощь.

– Помощь? Какую?

Сюзанна удивилась вопросу: