Разные судьбы нас выбирают

– Я сейчас про то, какого лешего ты нашу принцессу лапаешь, когда у тебя от баб отбоя нет?! – внезапно взъярился Мидьяр. – Я же все вижу!

– Не знаю! – рыкнул на него в ответ оппонент. – Не знаю, доволен?! Просто клинит! Я тогда чудом ее на том самом столе не…

– Я тебя так бы раскатал тогда, что и мама родная не узнала бы. А теперь скажи, что ты к ней чувствуешь!

– Как ты меня достал! – Лирвейн в прямом смысле попытался уйти от ответа, но Мидьяр рывком вернул его обратно. – Ладно! Я ее желаю! И все! Хочу до звездочек в глазах. Просто умопомрачение какое-то…

– Значит, так, моя дорогая трусливая птица жарких земель… – зловеще начал Искусник. – Страус несчастный!

Услышав эту характеристику, я едва нервно не засмеялась. Вот уж точно…

– Кто?! – опешил Хранитель Воды.

– Идиот ты, – выпалил Ярр. – Я бы понял твое поведение, если бы были чувства. Но, Лир, не вздумай ее больше трогать. Если не сдержишься, я тебя просто вышлю из столицы.

– Это была моя ошибка, она больше не повторится. Можешь не волноваться, – невозмутимо пообещал Лир. – И… хорошо. Я вернусь к прежней линии поведения.

– А вот уж нет, – покачал головой Мидьяр. – Хватит этих игр в «холодно – жарко». Раз выбрал «тепло», то и придерживайся этой линии. Хватит девочку морозить, ей и так досталось.

– Ладно, – недовольно процедил блондин.

Я закрыла глаза, ощущая, как в сердце впиваются раскаленные шипы боли.

Ярр коротко выругался и продолжил:

– Дорогой мой друг, считаю своим долгом предупредить, что если еще раз увижу аналогичную сцену или, не дай боги, узнаю, что ты ее все же… словом, тебе придется очень плохо.

– С чего это так беспокоишься?

– Она на мою сестру похожа, – признался Ярр. – Тебе не поздоровится.

Лирвейн не посчитал необходимым ответить. Просто развернулся и стремительно пошел к дверям. Тем, где стояла я. И почти сразу меня увидел.

Он резко остановился, как будто наткнулся на невидимую стенку, и ошеломленно посмотрел на меня. В серых глазах появилось понимание, что я все слышала. И… горечь?

Но мне уже было все равно. Я просто развернулась и скрылась в ближайшем коридоре, не реагируя на нерешительный оклик. Через несколько метров, после того как коридор вильнул вправо, шаг перешел в бег. Мне очень не хотелось, чтобы меня сейчас догнали.

Было… противно.

Даже в такой момент я не хотела признаваться себе в каких-то более серьезных чувствах к Лиру, чем сильная симпатия. Но все равно…

Хранители… Для моей морали они непостижимы. Лиса не так давно вытащила из объятий двух девиц, после того как он целовал мою подругу. Собственно, потому и взбеленилась тогда.

И я всегда осознавала, что у Лира есть женщины, но слушать про это было невыносимо.

Осознание, что он ласкал меня, целовал, а сам не так давно вылез из постели очередной любовницы, било наотмашь. Отвратительно! И я как грязной себя ощущала!

Еще когда поняла, что он не просто так сменил манеру поведения… А для… Господи, даже думать не хочется!

Я бежала так быстро, что с трудом вписывалась в повороты, а из-за пелены слез вообще мало что видела.

Слава всему, никто не попался на пути. А то я бы вообще от стыда сгорела. Никто не должен видеть слез принцессы! У них и так уже слишком много свидетелей… Недавно я ведь уже плакала из-за него.

Я вообще слишком много моральных сил отдаю отношениям, которых нет, а самое главное – они никому не нужны.

Слезы кончаться не хотели и невесомыми, горячими каплями скатывались по щекам. Прикусила губу, чтобы позорно не всхлипнуть.

А на что я надеялась? Как я вообще могу быть ему чем-то интересна? Мне двадцать, и всю жизнь я провела в деревне. Только в последние несколько месяцев окунулась в большую политику. И какое «окунулась»… Так… ножки помочила. В «воду» меня пока не пускают.

А он? Я не знаю, сколько ему лет! Мне известно только то, что он больше десяти лет как Хранитель и уже почти пять лет фактически возглавляет департамент Безопасности Империи.

Мы в разных весовых категориях…

Даже если бы была ему интересна, то мне пришлось бы нелегко. Лирвейн властный и жесткий. Это вполне оправдано его расой и жизнью, но легче в таких отношениях мне от этого не было бы. Пришлось бы постоянно биться за равноправие и доказывать, что достойна того, чтобы со мной считались. Впрочем, сейчас я делаю то же самое.

За этими мыслями не заметила, как оказалась в саду. По лицу все еще катились соленые капли. Я не хотела никого видеть.

Очень тянуло к маме. Хоть Амалия и не родила меня, но я всегда ее так воспринимала.

Хотелось прижаться, обнять и плакать, плакать, плакать. До тех пор когда силы и горечь окончательно меня покинут и останется только опустошение. Ощущать ее руки на волосах, слышать, как она тихо напевает. Не пытается выяснить, в чем дело, не настаивает… А просто находится рядом.

Конечно, подруга тоже могла бы мне и помочь. Но она занята. Более того, там есть Тьма. А Хранителей я видеть не хочу!