Разоблаченная Изида. Том 2. С комментариями

Если мы вспомним, что Давид жил среди тирийцев и филистимлян c их обычными обрядами; что он, на самом-то деле, отвоевал эту страну у Саулова дома с помощью наемников из их страны, то такое поощрительное отношение к их обрядам и даже введение такого языческого культа со стороны слабого «псалмопевца» выглядит весьма естественным. Кажется, Давид ничего не знал о Моисее, и если он ввел поклонение Иегове, то вовсе не в монотеистическом смысле, а просто в смысле одного из многих богов соседних народов – в качестве бога-охранителя, которому он отдал предпочтение и выбрал среди «всех других богов».

Проследим христианские догматы пункт за пунктом. Если мы сосредоточим наше внимание на одном из них, который вызывал самые яростные столкновения, пока его не признали, а именно – догмат о Троице, – что мы увидим? Мы встречаем его, как мы уже показали, на северо-востоке Инда; и прослеживая до Малой Азии и Европы, узнаем его у каждого народа, имеющего хоть что-нибудь похожее на утвержденную религию.

Этот догмат преподавали в старейших халдейских, египетских и митраических школах. Халдейский Солнечный бог, Митра, назывался «Тройственным», и халдейская идея тройственности была учением аккадийцев, которые сами принадлежали к расе, которая впервые породила метафизическую тройственность. Согласно Раулинсону, халдеи были аккадийским племенем, которое жило в Вавилонии с самого начала. По мнению других, они были туранцами и наставляли вавилонян, давая им первые понятия о религии. Но эти же самые аккадийцы – кто же они были? Те ученые, которые хотели бы приписать им туранское происхождение, делают из них изобретателей клинообразной письменности; другие считают их шумерами; третьи называют их язык, от которого (по весьма основательным причинам) не осталось никаких следов, – то каздейским, то халдейским, то протохалдейским, то каздоскифским и т. п.

Единственной традицией, заслуживающей доверия, является та, которая гласит, что аккадийцы наставляли вавилонян в мистериях и научили их жреческому языку, или языку мистерий. Но тогда эти аккадийцы были просто племенем индусских брахманов, которых теперь называют арийцами, а их родным языком был санскрит[79] Вед; и священный язык, или язык мистерий, – тот, который даже в нашем веке употребляется индусскими факирами и посвященными брахманами для своих магических вызываний[80]. С незапамятных времен им пользовались и ныне пользуются посвященные всех стран, и тибетские ламы заявляют, что письмена именно этого языка появляются на листьях и коре священного дерева Кумбум.

Жаколио, который приложил столько усилий, чтобы проникнуть в тайны брахманистских посвящений при переводе и комментировании «Агручада Парикшай», делает следующее признание:

«Утверждают также, без возможности проверить это утверждение, что магические вызывания произносились на особом языке и что под страхом смерти запрещено переводить их на простые языки. Те редкие выражения, которыми нам удалось завладеть, как, например, Л’рхом, Х’хом, ш’хрум, шо’рхим, – в сущности, весьма любопытны и, как кажется, не принадлежат ни к одной из известных идиом»[81].

Те, кто видел факиров или лам, произносящих свои мантры или заклинания, знают, что они никогда не произносят слов слышимо, когда готовятся к феномену. Их губы шевелятся, но никто никогда не услышит грозную формулу произнесенной вне храма, да и там [она произносится] лишь осторожным шепотом. Вот это и был тот язык, который теперь каждый ученый по-своему, соответственно своему воображению и филологическим пристрастиям, называет каздеосемитическим, скифским, протохалдейским и т. п.