Разоблаченное искушение

Эрин вернулась через пару минут с теплой бутылочкой и протянула ее Саймону.

– Вот, можешь сделать это сам. В любом случае совсем скоро тебе придется постоянно заниматься этим.

За короткое время, пока была на кухне, Эрин взяла себя в руки. Саймон буквально чувствовал, как между ними снова выросла крепостная стена. Уязвимость, которую он заметил в ее лице лишь несколько минут назад, пропала. Он подал малышу бутылочку, тот начал жадно пить, колотя маленькими ручками по бутылочке и рукам Саймона. Бесценный момент лишь подчеркивал пропасть, разверзшуюся между матерью и ребенком.

– Ты перестала кормить грудью? – Саймон спросил, не задумываясь.

– Это часть контракта. Нужно отлучить Райли до того, как ты получишь полную опеку над сыном.

Каким-то образом ей удалось произнести это спокойно, не обнажая невероятную тоску, которую она испытывала. Растерявшись, Саймон перевел взгляд на ребенка. Райли почти уснул.

– Мне нужно заставить его срыгнуть, – спросил он, – или это его разбудит?

Эрин все делала так умело и ловко, и задача, поставленная изначально, чудовищно разрасталась. Конечно, он наймет няню и, вероятно, не одну, однако ему хотелось бы принимать непосредственное участие в жизни собственного сына.

Эрин достала полотенце и подала Саймону.

– Не переживай, он не проснется.

Потом Саймон передал Райли Эрин, она отнесла малыша в детскую.

– Тебе так тяжело, – осторожно, словно прощупывая почву, заметил он, когда она вернулась. – Почему ты прекратила бороться со мной?

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

– Прошу прощения?

– Почему ты прекратила бороться за сохранение опеки над Райли?

– Мне кажется, это и без того очевидно, не так ли?

– Только на первый взгляд. Да, ты ограничена в средствах, скоро тебе негде будет жить. Но все преодолимо, решаемо. – Он старался как можно тщательнее подбирать слова, надеясь на искренний ответ. – Почему ты сдалась?

Эрин метнула в него яростный взгляд, на щеках вспыхнули красные пятна. Она опустилась в кресло и обхватила подлокотники так, что даже побелели костяшки пальцев.

– Как ты смеешь!

Но он не унимался, повторил вопрос, тщательно выговаривая каждое слово, подталкивая ее к ответу.

– Смею, потому что мне нужно знать, Эрин. Почему ты сдалась?

– Я должна была сделать это, так лучше для Райли.

– Хочешь сказать, того, что ты уже делала, недостаточно? Не лги мне. Я вижу, насколько ты предана ребенку.

Боль исказила ее прекрасное лицо.

– Может быть, но этого недостаточно, чтобы обеспечить ему кров или пищу, прекрасное образование и прочие возможности. Преданность не всегда синоним безопасности.

Эрин подошла к стене, где висели фотографии Райли, нежно коснулась одной из самых первых.

– Неужели не понимаешь? Пусть я и дала Райли жизнь, но он – твой сын. Ты хочешь его, ты так боролся, чтобы воссоединиться с ним. Именно ты сделаешь все, чтобы он находился в безопасности, никогда ни в чем не нуждался. Если бы я не была в этом уверена, обязательно продолжила бы бороться. Можешь быть в этом уверен.

Только сейчас Саймон понял, почему она согласилась подписать бумаги. Он собирается дать Райли то, чего Эрин была лишена всю сознательную жизнь – любящего родителя, безопасность, поддержку, дом. Будущее.

Его сердце затрепетало. Да, у него есть все это, и он, несомненно, готов отдать это сыну, не колеблясь. Однако он хотел разделить это с Эрин. Приблизившись, он положил руки ей на плечи, мягко, но настойчиво развернул к себе лицом и почувствовал ее сквозь рубашку. Она выглядела такой несчастной. А еще он не заметил, насколько сильно Эрин похудела.

Он все исправит. Обязательно исправит.

Но согласится ли она?

– Эрин, я спросил, была ли ты влюблена в меня. Мне бы хотелось думать, что это так.

– Зачем? Хочешь уничтожить меня окончательно?

Казалось, ей больно говорить. Эрин отвела взгляд, но Саймон видел, как увлажнились ее глаза. Конечно, она с трудом переживает утрату родительских прав, но ее боль глубже. Дальше расставание с Райли, мимо ребенка, погибшего в сквоте, ее мятежной юности прямиком к маленькой девочке, которая выросла, зная, что отец никогда не любил ее настолько, чтобы оставаться рядом, чтобы защитить от безразличной матери.

– Я недооценил тебя, Эрин, ошибся. И намерен все исправить. Ты по-прежнему та, которую я встретил на пороге этого дома. Любящая, преданная мать, способная и красивая женщина.

Она покачала головой. Он взял ее за подбородок и осторожно наклонил ее лицо к себе.

– Я начал влюбляться в тебя, едва увидев. Боролся с этим. Мой бог, как я боролся. Собственными руками создавал вокруг себя ад, пытаясь убедиться, что не заслуживаю испытывать никакие чувства. Но сердце не слушалось, поэтому я старался внушить, что просто не имею права приближаться к тебе. Тем вечером, когда ты поцеловала меня, я понял, что захочу большего. Провоцировал, даже когда видел, чего тебе стоит эта борьба с самой собой и влечением ко мне. Когда мы впервые были вместе, мне хотелось думать, что это не просто секс, а любовь. Для меня это действительно так. Эрин Коннел, я люблю тебя.