Разоблаченный любовник

И вот тепло и свет. Блестящий пол… мраморный. Сияющий черный мрамор. Пока они проходили, у него возникло чувство, как будто они пересекают помещение с высоким потолком, потому что даже малейший звук уходил вверх и отражался эхом. Последовала очередная пауза, затем звук движущейся ткани… «Братья раздеваются», — подумал он.

Рука опустилась на его затылок, и низкое рычание голоса Рофа ударило в уши.

— Ты недостоин войти сюда. Кивни.

Бутч кивнул.

— Скажи, что ты недостоин.

— Я недостоин.

Братья вдруг испустили громкий, жесткий крик на Древнем языке, как будто в знак протеста.

Роф продолжал:

— И хотя ты не достоин сейчас, ты желаешь стать таковым этой ночью. Кивни.

Он кивнул.

— Скажи, что ты хочешь стать достойным.

— Я хочу стать достойным.

Еще один крик на Древнем языке, на этот раз в поддержку.

Роф продолжил:

— Существует только один путь, который поможет тебе стать достойным, и этот путь правильный и верный. Стать плотью от плоти нашей. Кивни.

Он кивнул.

— Скажи, что желаешь стать плотью от плоти нашей.

— Я желаю стать плотью от плоти вашей.

Послышался тихий напев, и Бутчу показалось, что впереди и позади него Братья выстроились в ряды. Без предупреждения они начали двигаться, взад-вперед, эти колебательные движения совпадали с ритмичной мелодией мощных мужских голосов. Бутч отчаянно старался попасть в ритм, впереди натыкаясь, как он подозревал, на Фьюри, узнав того по тонкому аромату красного дымка, а сзади сталкиваясь с Вишесом. Он знал, что это Ви, просто потому что знал. Дерьмо, он все портил…

А потом это случилось. Его тело нашло ритм, и он двигался вместе с ними… да, они все как один пели и двигались, назад… вперед… покачиваясь влево… потом вправо… голоса, а не мышцы бедер, двигали их ноги вперед.

Неожиданно раздался акустический взрыв, звуки их пения разбились и перестроились в тысячу различных направлений: они вошли в обширное пространство.

Рука на плече подсказала ему, когда остановиться.

Пение закончилось, звуки какое-то время рикошетили от поверхности стен, а затем исчезли.

Его взяли под руку и повели вперед.

Рядом с ним послышался тихий голос Вишеса:

— Ступени.

Бутч слегка споткнулся, затем выпрямился. Когда он добрался до плато, Ви помог ему устроиться, поместив тело… туда, куда необходимо. Заняв нужную позицию, он ощутил, что оказался прямо перед чем-то огромным, пальцы его ног упирались, как показалось, в стену.

Наступила тишина, бисеринки пота капали с носа и падали на глянцевый пол прямо между ногами.

Ви ободряюще сжал его плечо. Потом отошел.

— Кто предлагает этого мужчину? — раздался требовательный голос Девы-Летописицы.

— Я, Вишес, сын Воина Черного Кинжала, известного как Бладлеттер.

— Кто отвергает этого мужчину?

Последовала тишина. Слава Богу.

Теперь голос Девы-Летописицы принял колоссальные масштабы, заполняя пространство вокруг них, и каждый дюйм между ушами Бутча, пока все, что он знал, не превратилось в звук слов, которые она произносила.

— На основании свидетельства Рофа, сына Рофа, и по предложению Вишеса, сына Воина Черного Кинжала, известного как Бладлеттер, я нахожу этого мужчину, стоящего передо мной, Бутча O`Нила, происходящего от Рофа, сына Рофа, подходящим кандидатом на членство в Братстве Черного Кинжала. Своей властью, по своему усмотрению и учитывая, что это действие предназначено для защиты расы, я допускаю отсутствие в данном случае материнской линии. Вы можете начинать.

Заговорил Роф:

— Поверните его. Снимите с него мантию.

Бутча развернули, и Вишес снял с него черное одеяние. Затем Брат перекинул золотой крест так, что теперь он лежал на спине Бутча, и ушел.

— Подними свои глаза, — приказал Роф.

Дыхание Бутча сбилось, он поднял голову.

Он стоял на возвышении из черного мрамора, в замешательстве глядя на подземелье, освещенное сотнями черных свечей. Перед ним находился алтарь из огромных каменных перемычек, сбалансированных на двух невысоких постаментах… на вершине алтаря лежал древний череп. Помимо этого, прямо перед ним выстроилось Братство во всем своем великолепии, пятеро мужчин, чьи лица были торжественны, а тела сильны.

Роф вышел из строя и встал у алтаря.

— Шагни назад к стене и держись за колья.

Бутч сделал, как было сказано, чувствуя, как гладкий, прохладный камень коснулся его спины и зада. Сжал в ладонях две прочные рукояти.

Роф поднял руку, она была… черт, на ней была старинная серебряная перчатка с шипами на костяшках пальцев. Рука была сжата в кулак, в котором он держал черный кинжал.

Вытянув руку, король сделал надрез на своем запястье и занес рану над черепом, в основании которого был сделан серебряный кубок. Ни капли не пропадало из того, что вытекало из вены Рофа, свечи отражались в сверкающей красной лужице.

— Моя плоть, — сказал Роф. Затем он лизнул рану, чтобы закрыть ее, опустил лезвие и подошел к Бутчу.

Бутч тяжело сглотнул.

Роф хлопнул ладонью по челюсти Бутча, откинул его голову назад и укусил в шею, сильно. Тело Бутча свело судорогой, и он стиснул зубы, чтобы не заорать, сжал руками колья с такой силой, что чуть не сломал запястья. Затем Роф отступил назад и вытер рот.

Он свирепо улыбнулся.