Разоблачённая демократия

Это то, что имел в виду Гоббс, говоря о фракции, которую он определял как «такого рода усилия и деятельность, используемая для формирования народного мнения».67 Джеймс Мэдисон, как известно, утверждал, что прямая демократия способствует фракционности.68 Но организация организаторов голосования служит своим собственным целям в любом собрании или законодательной власти. Партии (эвфемизм для «фракций») могли бы играть центральные роли в прямой демократии, вероятно, роли получше, чем в демократии представительной.69

Только регулярно высокая явка избирателей сведёт к минимуму (не устранит) эти непредсказуемые или регулируемые манипуляции, учитывая что, если большинство граждан посещают каждое собрание, то большинство из них, посетивших одно, будет присутствовать на другом. Диаметрально противоположные возможности дальнейшего развития событий – что на следующее собрание придут или все те же самые люди, или все новые. Если придут все те же самые люди – это де-факто олигархия. Если придут все новые – это хаос, единственный вид «анархии», сопоставимый с прямой демократией. Но, как правило, это оказывается ближе к олигархии.

Заключение

Управление большинства так же произвольно, как случайное решение, но не так привлекательно.70 Для избирателя единственным различием между лотереей71 и выборами является то, что в лотерею он может выиграть. Случайность в чистом виде лучше, чем «демократия в чистом виде, или непосредственное народное самовластье», как охарактеризовал это Джоэль Барлоу.72 Швейцарский священник со своей высоты делает признание о прямой демократии: «Коррупция, фракционность, произвол, насилие, пренебрежение к закону и закоснелый консерватизм, противостоящие всякому социальному и экономическому прогрессу, были патологиями, в определённой степени присущими чистой демократии».73 Демократия в любой форме иррациональна, несправедлива, неэффективна, произвольна, сеет распри и унижает. Как мы увидели, в её прямой и представительной версии имеется множество пороков. Ни одна версия не обладает никаким явным преимуществом перед другой. Каждая имеет свойственные ей пороки. Действительно, эти системы отличаются только в степени. В любом случае, самая худшая тирания – это тирания большинства,74 как часто говорят большинство анархистов, некоторые консерваторы, некоторые либералы и даже наиболее честные демократы.

Является ли демократия, тем не менее, лучшей формой управления? Но даже и это не так очевидно после непредвзятого взгляда на то, насколько она плоха. Её теория за несколько страниц обращается в руины. Её сторонники утверждают, что демократия способствует развитию диалога, а где диалог о самой демократии? Демократы игнорируют критиков, как будто демократия это решённый вопрос, так зачем защищать её? Они просто принимают как должное, что кто-то (Локк? Руссо? Линкольн? Черчилль?) уже давно сделал веские доводы в пользу демократии. Никто никогда этого не делал. Вот почему демократию не изучают в школе. Предполагается, что её следует принимать на веру. Аргументы в пользу демократии – которые редко чётко формулируются – настолько несовершенны и надуманны, а некоторые из них настолько глупы,75 что могут даже напугать благочестивых демократов.76

Теперь же некоторые критические аргументы против демократического государства могут стать настоящей критикой самого государства. И это не умаляет, а увеличивает их достоверность. Это просто означает, что демократия не является чем-то таким уж особенным, и это становится очевидным.