Разобранные

Несмотря на то что кожа у Тины цвета умбры, Риса не может не признать того, что в ее словах есть частица правды. Всегда утешительно сознавать, что человек, с которым ты попал в трудную ситуацию, обладает схожим жизненным опытом. Впрочем, есть в этом и негативный момент – Рисе кажется, что ее жизнь напоминает одну из мириад пиратских копий, сделанных с настоящего, лицензионного фильма. Естественно, дети из государственных интернатов не все на одно лицо, но со многими случается одно и то же. Даже фамилию им дают одну и ту же – Уорд. Это значит «сирота», и Риса часто проклинает того, кто придумал называть их всех на один лад. Как будто быть сиротой и помнить об этом всю жизнь так уж приятно.

Самолет заходит на посадку, и все чего-то ждут.

– Почему так долго? – спрашивает нетерпеливая девочка, страдающая от никотиновой зависимости. – Я этого не вынесу!

– Может, нас перегрузят в машину, а может, в другой самолет, – высказывает предположение толстуха.

– Лучше бы этого не было, – говорит Риса. – В клетке недостаточно воздуха для второго полета.

За стенкой клетки раздаются какие-то звуки – рядом явно кто-то есть.

– Тихо! – говорит Риса. – Слушайте.

Рядом кто-то ходит и стучит. Раздаются чьи-то голоса, но что именно говорят, непонятно. Потом кто-то приоткрывает крышку клетки, и внутрь врывается горячий сухой воздух. В багажном отделении сумрачно, но после долгих часов, проведенных в темноте, тусклый свет кажется девочкам ярче прямых лучей восходящего солнца.

– Есть кто живой? – спрашивают снаружи.

Риса точно знает, что это не отправлявшие их надзирателей – голос незнакомый.

– Все в порядке, – отвечает она. – Можно выходить?

– Нет еще. Нужно открыть остальные корзины, чтобы впустить воздух.

Через щель Риса видит, что разговаривает с парнем примерно своего возраста, может, даже моложе, в бежевой майке и брюках цвета хаки. Он весь потный, и щеки загорелые. Нет – его кожа обожженна солнцем.

– Где мы? – спрашивает Тина.

– На Кладбище, – отвечает мальчик и отходит к следующей клетке.

* * *

Через несколько минут все крышки открыты, и можно выходить. Риса на мгновение задерживается, чтобы посмотреть на попутчиц. Все три девочки выглядят не так, как думала Риса, сидя с ними в одной корзине. Видимо, знакомясь с людьми в темноте, всегда представляешь их не такими, какие они есть на самом деле. Толстуха не такая уж и толстая, как думала Риса. Тина не такая высокая. Курящая девочка не так уж уродлива, как ей казалось.

К краю багажного отделения приставлен транспортный трап, но, чтобы сойти по нему, приходится встать в длинную очередь, потому что многие ребята успели выбраться из корзин. Уже поползли какие-то слухи, и все обсуждают их. Риса слушает, стараясь отделить факты от выдумки.

– В одной корзине все мертвые.

– Да быть этого не может.

– Я тебе говорю, половина ребят мертвые!

– Да чушь!

– Ты оглянись, балда. Разве похоже, что нас только половина осталась?

– Не, ну я слышал.

– Только в одной корзине все мертвые.

– Да! Кто-то мне говорил, что у них так крыша поехала, что они начали есть друг друга – ну, знаешь, как на пикнике.

– Да ерунда это, они просто задохнулись.

– А ты откуда знаешь?

– Да я их видел, братан. В соседней корзине. Туда случайно пять ребят попало, и они задохнулись.

Риса оборачивается к тому, кто сказал это:

– Это правда или ты только что придумал?

Вид у парня обескураженный, и Риса решает, что он говорит правду.

– Я бы не стал так шутить, знаешь, – говорит парень.

Риса ищет Коннора, но толпа у трапа скопилась такая плотная, что за головами мало что видно. Она решает подсчитать: ребят было человек шестьдесят. Пятеро задохнулись. Шансы, что в их числе был Коннор, один к двенадцати. Хотя нет. Парень сказал, что в корзине ехали мальчики, а их было всего тридцать. Значит, на самом деле, один к шести. Кажется, его одним из последних затолкнули? Могло ли случиться так, что в той корзине уже было четыре человека? Ответ на этот вопрос Рисе неизвестен. Утром их разбудили так внезапно, что девушка не успела прийти в себя. Хорошо, что хоть о себе была в состоянии позаботиться. Господи, лишь бы только не Коннор. Только не он. Последний раз, когда они разговаривали, она накричала на него. Он спас ее от Роланда, а она на него разозлилась. «Видеть тебя не могу!» – крикнула тогда Риса. А теперь он, не дай бог, мертв, и им, может быть, никогда больше не придется встретиться. Это невыносимо. Если он мертв, ей тоже не жить. И точка.

Спускаясь по трапу, Риса ударяется головой о верхний край люка.

– Эй, осторожней, – говорит один из встречающих, парень в одежде цвета хаки.

– Да, спасибо, – говорит Риса, и парень приветливо ей улыбается. Одет он в военную форму, но на солдата не похож – слишком уж тощий.

– Что за одежда на тебе? – спрашивает Риса.

– Из армейских запасов, – отвечает парень. – Краденая одежда для краденых душ.