Разочарование. Пятый пояс (СИ)

Опомнившись, я прикусил язык, а затем на миг вскинул глаза, проверяя, нет ли надо мной чужой печати. С чего это я так жажду поделиться историей своей жизни?

Седому, вроде не было дела до моей мгновенной откровенности:

— Отлично, мой пока неученик. Тогда слушай дальше. Добившись слияния двух разных сил в себе, создав равновесие между ними и создав эссенцию, идущий добивается одновременно с этим равновесия себя и мира.

Сказав это, Седой пристально на меня уставился. Словно и правда учитель, который ожидает от нерадивого ученика ответа. Я себя и ощущал именно таким нерадивым учеником, потому как единственное, что сумел выдавить из себя после размышлений, было лишь:

— Чего?

— Равновесие, — важно повторил Седой и крутнулся вокруг себя, крутнулся во время полёта, словно пытаясь подчеркнуть свои слова.

Хотя почему словно, именно что подчёркивая. Только я всё равно как не понимал, так и не понимал.

— Это как? Если равновесие, то теперь, значит, искажения силы Неба не должны влиять на Властелина?

Седой скривился, а я и не думал останавливаться.

— Значит, и молнии не должны причинять вред, должны обходить стороной. А удары, ну пусть не Властелинов, а Предводителей, они тоже не должны причинять вреда?

— Нельзя же воспринимать всё так буквально, малец! — вспылил Седой. — Ты спросил про полёт, про него я тебе и рассказываю.

— Полёт. Ага.

— Да, полёт! — рявкнул Седой. — Тебе, как и любому Предводителю, сейчас нужен артефакт, чтобы добиться жалкого подобия равновесия с миром, что лежит под вечным Небом, мне, как Властелину, подпорки уже не нужны. А искажения силы Неба, разумеется, влияют на Властелинов и их полёт, потому что мы находимся в равновесии с обычным миром, с потоками спокойного Неба, а не с тем, что исказили формации Древних.

— Ага, — я кивнул, но тут же поддел Седого. — Но, кажется мне, что ты и поседел, Седой, в заумных разговорах и плетении кружев с разными умниками, а не только от сжигания жизни.

Седой ухмыльнулся:

— Слабо, неученик. Даже не задел.

Раньше, чем я успел открыть рот, вернее, толкнуть ответную мысль к Седому, он вдруг снова развернулся и фыркнул:

— Ну, конечно! Какой город и какая фракция обойдётся без ослеплённых жадностью и не думающих о будущем и о других идущих?

Сначала его разворот повторил Браут, затем уже и мы, неспособные развернуться на месте, заложили вираж и зависли рядом с Властелинами.

Вдали, над той частью Поля Битвы, что лежала далеко в стороне от горного хребта, поднимался сияющий шар. Алый с чёрным краем. Точно такой, какой был на моей карте.

Седой продолжил ронять полные ядовитого презрения слова:

— Вместо того чтобы приложить все силы для добычи следующего Ключа, затем ещё и ещё одного, вместо того, чтобы вернуть контроль над всем Полем Битвы и опустить все его защитные формации, каждый норовит урвать кусок лишь себе. Добудут один Ключ, тут же расторгнут все союзы с соседями, начинают рвать наследие предков, занятые лишь наживой.

Браута это, похоже, задело за живое. Я не запрещал ему говорить, и сейчас он впервые за долгое время толкнул свою мысль. Только к Седому, но когда это мне мешало?