Разочарованные (СИ)

Вот он видит ее в Большом зале во время обеда. Как же она красива, когда вот так искренне смеется. Как улыбаются ее глаза, когда она общается с друзьями. Но не с ним. Она никогда в жизни больше не будет смотреть на него точно также. Никогда она не рассмеется с его шуток. Она в жизни не сможет так просто подойти и сесть рядом.

– Тогда пошла прочь из моей головы! – Драко ударил по стене. Но Гермиона и не думала покидать ее. Она надежно там поселилась и, как бы Малфой не прятал ее нежный образ, она вновь появлялась, чем доставляла ему неудобства. Вот и сейчас он удручающе застонал, почувствовав некоторое напряжение в области паха.

Малфой запустил обе ладони в свою шевелюру, легко сжал голову, и даже потряс ею, но образ упорно не желал пропадать. Вместо этого она призывно его звала и улыбалась, нежно поглаживая свои руки, а затем плавно скользила ладонями по бедрам.

– Нет, – простонал Драко. – Не смей, блять.

Но образ Грейнджер лишь рассмеялся в его голове. Девушка призывно улыбнулась ему, а затем начала медленно снимать свой джемпер. Драко застонал, когда девушка осталось лишь в белой маечке, что была под тем нелепым джемпером. В этом была вся его Грейнджер – она так умело и робко соблазняла его своей нелепостью.

– Пожалуйста, – молит Малфой, сам не понимая, чего он хочет.

Грейнджер потянулась к своей груди, и из ее рта вырвался стон, который повторил Малфой, схватившись правой ладонью за свой член. Пока Гермиона нежно выкручивала себе соски, Малфой скользил по своему члену. Вверх и вниз. Этого было чертовски недостаточно. Вверх и вниз. Драко взвыл от отчаяния. Движения его руки ускорились, дыхание стало учащенным. Дерзко улыбнувшись ему, Гермиона плавно переместила одну руку на живот, а потом подцепила край трусиков.

– Сука, – простонал Малфой, – убирайся из моей головы, – в жесте отчаяния он откинул голову и стукнулся о стекло душевой кабины. Эта боль вернула его в реальность, притупив желание.

Пустым взглядом он осмотрелся, не понимая, где он и как до этого докатился.

– Убирайся! – зарычал Драко. – Я не буду дрочить в кулачок, мне не четырнадцать лет! Пошла вон!

Но Гермиона продолжала его манить. Огромным усилием воли он оторвал от себя руки. Сосчитав от одного до ста, Драко успокоился. Насколько это было возможно. Жалкая пародия. Выключив воду, Драко обернул таз полотенцем. Он никогда не вытирается насухо, предпочитая подождать, пока кожа сама не обсохнет. Он зачесал волосы в своей фирменной манере.

Взгляд прошелся по собственному отражению в зеркале.

– Какой ты жалкий, Малфой, – сказал он, рассматривая себя. – Однажды у тебя получилось, так почему же ты трусишь сейчас?!

Затянув полотенце на бедрах потуже, он открыл шкафчик.

– Что ж, Грейнджер, если ты так хочешь воевать,то я с радостью тебя завоюю, – он внимательно посмотрел на свое отражение. Глаза в глаза. – Снова.

Длинные пальцы ловко нанесли тональный крем на эту уродскую змею, что отныне должна была украшать его предплечье. Убедившись, что змея надежно похоронена под несколькими слоями волшебного косметического средства, Малфой применил чары. И метка исчезла. Как-будто ее никогда и не было.

Малфой сам не понимал, как его больной мозг додумался до этого летом. Он помнит, как он метался по своей комнате из угла в угол, пытаясь избавиться от этого ужасного клейма.

Он использовал все возможные заклинания на ней, но она, казалось, будто сияла ярче. В одном из приступов отчаяния, он ее вырезал. Буквально. Крепко сжав волшебное древко зубами, он ножом вырезал кусок плоти, прижег рану раскаленным железом, не додумавшись применить магию. А затем потерял сознание.

Он пришел в себя спустя несколько дней. В своей комнате и с забинтованной рукой. Он чувствовал себя великолепно до самого вечера. А вот вечером… вечером Нарциссе пришлось наложить несколько заглушающих чар на его комнату, настолько сильна была его истерика. Он рвал и метал, руша и ломая абсолютно все, что попадалась на его пути. Вазы, бокалы, статуэтки – все летело в стену, разбиваясь на множество мелких осколков. Один-в-один, как его надежды на светлое будущее, хоть и призрачное.

А потом он нашел тональный крем матери, которым она замазывала синяки. Но даже сквозь него можно было рассмотреть очертания змеи, что усмехалась с его предплечья. Он чувствовал себя глупцом, но тем не менее, он направил кончик палочки на клеймо, с закрытыми глазами прошептав заклинание. С закрытыми, чтобы не сразу почувствовать горечь разочарования.

И теперь он знает, что у него есть примерно четыре часа, пока темное очертание не начнет проступать вновь на руке. Мелочь, но для Драко это была маленькая победа, о которой не знали ни мать, ни отец.

Последний раз посмотрев в зеркало, Драко довольно ухмыльнулся. Ногой открыв дверь ванной, он не спеша прошел в свою комнату. Прямо с порога кинул свою одежду на кровать. Еще раз поправив полотенце на своих узких бедрах, он отправился вниз, где по его расчетам все еще сидела Гермиона Грейнджер.

– Значит война, – улыбнулся парень.