Разочарованные (СИ)

– Когда мне было около пяти, мы с семьей приехали в Италию, где меня, естественно, уже ждала сестра. Помню, как мы снова пошли на то озеро, и я заметил, что шрамов стало ещё больше. Они уже были по всему телу, Драко, – слёзы снова текут из глаз. – Я мог рассказать об этом кому-то, но я этого не сделал, – он закрывает глаза и продолжает странным голосом. – На следующий год она меня уже не встретила. Я купался в озере один. Мать сказала мне, что она навсегда уехала из Европы и больше никогда не вернётся.

Забини распахивает глаза, и Драко видит в них глубокую бездну.

– Пожалуйста, – просит Забини, – не уезжай.

Малфой крепко обнимает друга, пряча лицо. Его плечи сотрясаются от плача, и уже Блейз проводит рукой по спине друга, успокаивая и легонько похлопывая. Прошла, казалась, целая вечность, когда друзья ослабили объятия. Две пары покрасневших глаз уставились друг на друга. Драко несмело улыбнулся. А Блейз протянул ему ладонь:

– Я, Блейз Ричард Забини, обещаю разделить с тобой любую боль.

Не думая, Драко тут же обхватывает ладонь друга:

– А я, Драко Люциус Малфой, принимаю твоё обещание.

В тот же день Драко дал сам себе обещание, что этот год он проведёт спокойно. Поттер уже большой мальчик и у него есть мамочка-Грейнджер, так что он не пропадёт. Драко практически смог вырвать с корнем из себя образ рыжеволосой девушки и жить дальше, смирившись с тем, что это все бессмысленно. Но девушка вновь влетела в его жизнь в чудесном бальном платье, уничтожая все столпы, которые Драко смог возвести.

Палец нащупал последний, шестой шрам – Драко поставил его в этом году. Он так старательно оберегал этого драгоценного Поттера, а этот идиот все равно побежал в Министерство магии. Малфой был зол, поэтому порез был быстрый и неровный, а потом он узнал, что отца схватили в Отделе Тайн, и юноша снова ударил себя лезвием, вскрыв с горем пополам затянувшуюся рану.

Драко медленно открыл глаза. На Астрономической башне заметно потемнело, и даже звёзды, казалось, потухли, словно не желали освящать гнилую душу, что пустым взглядом взирала на них через серую бездну. Одна Луна сияла так ярко, что слизеринец периодически отводил глаза от неё.

Малфой послал Луне улыбку. Она была такой холодной и недоступной, но в тоже время каждый мог указать на неё. В голову сразу полезли глупые мысли и истории, которые в детстве ему рассказывали домовики. Эльфы вообще были слишком суеверные и боялись полнолуния. А сейчас было именно оно.

Драко вдохнул полной грудью. Люди действительно ничему не научились. Сотни лет эволюции, а они так и не поняли, что в полную Луну нельзя выходить на улицу. До этого лета Драко тоже считал все рассказы просто сказками. Но Фенрир Сивый переубедил его за две минуты. И теперь Малфой точно знал, что где-то бегает минимум одна стайка уродов, которые убивают мужчин и насилуют девушек, и если те не будут особо сильно сопротивляться, то могут или убить быстро, или подарить укус.

От невеселых мыслей Драко отвлекло легкое покалывание в левой руке. Он перевёл взгляд на предплечье – змея неприятно пошевелилась, показывая, что Хозяин созывал свою свиту, но поскольку боль не была обжигающей, парень мог не бежать сломя голову в кабинет Снегга, а оттуда, через камин, в Малфой-мэнор – именно такую инструкцию ему дал Темный Лорд.

С нескрываемым отвращением он смотрит на угольную татуировку, парень вынужден признать, что тату – поистине венец уродства. Даже шрамы не так сильно уродуют руку, как это. Подумать только – одно прикосновение пальца к его коже, и Драко лишили жизни. У него не было выбора, а сейчас забрали и будущее. Если Темный Лорд победит, то метка будет клеймом, знаком того, что он из высшего общества, что он чистокровный. Все будут его бояться и шарахаться. Если же его Господин проиграет, то метка станет путевкой в один конец – Азкабан. При любом раскладе он в полной заднице.

Драко помнил отчетливо, словно это было минуту назад, пронзительный крик матери, когда он валялся в луже крови. Словно обезумевший, он вырывал, вырезал и выгрызал зубами эту чёртову метку. Он помнил шок, который он испытал, когда сняли бинты, и метка гордо смотрела на него. В ту ночь он был готов закончить все это.

Он помнил теплый ветер, который нежно трепал его волосы. Он помнил жужжание насекомых, что слетались на свет. Он слышал, как листья на деревьях шуршали. Слышал шелест перьев своего филина. А ещё он слышал протяжный вой собак где-то вдалеке.

На удивление, он был трезв, поэтому будущее казалось ему не таким уж и расплывчатым. Сначала одна нога, а потом и вторая пересекли запретную черту – балконные перила. Он завёл руки назад, держась локтями за них. Оставался всего лишь шаг, но Драко медлит. Полная Луна грустно взирает на одинокую фигуру, что жалобно замерла на уступе балкона.