Разочарованные (СИ)

Драко поднимает глаза на ночное небо и видит звёзды. Сотни тысяч, а может и миллиард. Они были такими прекрасными и далекими одновременно. И самое важное – им было глубоко плевать, что о них думают люди или чего от них ожидают, они были прекрасны сами по себе, и не важно, смотрел ли кто-то на них или нет. Вдруг одна звезда замерцала и начала падать, медленно опускаясь на землю.

«Самое время загадать желание, – грустно ухмыльнулся Драко».

– Я хочу жить, – шепчет он потрескавшимися губами, смотря в иссиня-черную высь. – Мерлин, как же хочется жить, – молит он.

И тут его глаза широко распахнулись, и на долю секунды в них промелькнул огненный блеск. Звезда, что решила упасть, оказалась кометой с огромным огненным хвостом.

Ослабленный событиями, что происходили в последнии дни, напичканный различными снадобьями, его больной и воспаленный мозг воспринял это как знак свыше.

– Вот увидишь, я буду сиять ярче, чем ты когда-либо, – обещает он комете, пролетающей над ним. В дальнейшем Драко будет крайне сомневаться в том, что видел, но вот обещание он непременно выполнит.

Аккуратно парень вновь перелезает через перила. Оказавшись в безопасности, уже по эту сторону, Драко улыбается. В голове сразу возникает образ матери. На сердце становится тепло. Парень закружился в вихре воспоминаний и понял главную истину – даже если он все потеряет, у него останется семья. Они действительно были семьей и цеплялись друг за друга, как никто другой. Его жизнь не принадлежит ему одному, и он не вправе так глупо ею раскидываться.

Таким образом, сгусток космической пыли спас наследника рода Малфоев. Это был шанс на лучшую жизнь. Это была Надежда.

Драко уже так долго лежал на холодном полу башни, что его внутренности настолько замерзли, что парню казалось, будто они сжались и завязались в тугой узел, прислонившись друг другу максимально близко, чтобы согреться.

Несмотря на всю мрачность ночного неба, Драко смотрел на него, как на старого друга. В одной книге, что он прочитал ещё в детстве, было написано, что если долго вглядываться в бездну, она начнёт вглядываться в тебя. И парень чувствовал, как тьма, что скрывалась под его телесной оболочкой, рвалась наружу, рвалась ввысь. Магия медленно пульсировала, посылая кровь по венам, неразборчиво шепча ему обещания лучшего. Но Драко казалось, будто это сам Темный Лорд шипит ему. Тряся головой, он пытался прогнать гул из своей головы, но тот лишь усиливался и превращался в гадкий и натянутый смех, что разрывал голову юноши на несколько частей.

Каждый гребаный день Драко Малфой вёл сражение. Он был маленьким бойцом никому невидимого фронта. Каждый день, натянув маску, он спускался в Большой зал, морально готовясь к тому, что вечером может не оказаться в собственной постели. С почти искренней улыбкой он вёл беседы со слизеринцами, по кусочкам собирая крупицы информации о том, какой настрой у чистокровных семей. Это было важно – знать, куда дует ветер. Спиной он собирал совершенно все взгляды – от презрительных и ненавидящих до заинтересованных. Своим надменным взором он прервал уже не один десяток оскорблений в свой адрес.

Но больше всех отличался Поттер со своими тупейшими попытками поймать его на «горяченьком». Но единственное «горяченькое», что светило Поттеру – это его перепихон с Паркинсон. И Драко с каким-то особым, почти диким удовольствием, наблюдал, как лицо его школьного врага приобретало помидорный оттенок, и Поттер поспешно скрывался.

Но постепенно это доходило до идиотизма, последней каплей стало то, что Поттер был буквально везде, даже в туалете! Малфой до сих пор не отошёл от того случая, когда он вышел на Зельеварении в туалет, чтобы справить нужду, а к соседнему писсуару пристроился никто иной, как Поттер!

Малфоя спасло только его аристократические воспитание, челюсть упорно пыталась упасть на пол, а глаза грозились выкатиться из глазниц. Но с нереальным усилием воли Драко лишь вскинул брови и скривил рот в усмешке. Гарри же прямо смотрел в глаза слизеринца, затем немного опустил взгляд и снова вернулся к лицу Малфоя. Губы Поттера дрогнули в одобряющей ухмылке.

Вот тут челюсть слизеринца окончательно падает на пол, и шокированный Драко отводит взгляд, уставившись в стенку перед собой.

Что, блять?

«Блять, Поттер, ты же несерьезно сейчас? – в панике думает Малфой. – Что ты, блять, творишь? Это ловушка? Прикол? – серые зрачки мечутся по сторонам, но голова сохраняет неподвижность. – Да блять, ты же видел меня с Паркинсон, я не такой!»

В реальность Драко возвращает звук застегивающейся ширинки Поттера. Насвистывая, гриффиндорец удалился, а Драко быстро-быстро задышал, осознавая, что все это время задерживал дыхание.

Всю обратную дорогу до кабинета Зельеварения Драко повторял себе, что он не гей.

Не гей.

Он вернулся слишком нервным, и Блейз имел неосторожность спросить, что у него случилось.

– Я не гей, – огрызнулся тогда Драко, чем вызвал крайне удивленный взгляд Забини, которому, хвала Мерлину, хватило мозгов не задавать лишних вопросов.