Разочарованные (СИ)

Осознав свою ошибку, она резко отдернула ладонь от его лица. Одну руку она просунула между их телами, чтобы хоть как-то оградить себя от него, но в итоге рука оказалась прижата к его груди. Вторая же попыталась избавиться от его пальцев, сильно сжимающих ее бедро, но Малфой воспринял ее жест иначе – вместо того, чтобы ослабить хватку, он вовсе убрал свою руку, но переплел свои пальцы с пальцами Гермионы, подняв ее руку высоко наверх. Драко было этого мало, он резко дернул ее за волосы, причиняя боль, и девушка вскрикнула, приоткрыв рот достаточно широко, чтобы его язык мог туда ворваться. С победным стоном он стал изучать ее рот. Его язык был безжалостен, как и его губы, а еще он был вездесущ – он побывал в каждом уголке ее рта, и ему этого было мало. Его язык насиловал ее, его губы насиловали ее, а Драко даже не думал останавливаться. Он повторял это до бесконечности долго – резко входил языком, медленно обводил им ее щеки изнутри, затем прикусывал ее язык, вызывая легкий тихий стон, который громким эхом отзывался у него в мозгу. Он кусал ее губы, кусал и массировал язык, по-прежнему оттягивая ее волосы, и Гермиона была вынуждена уже встать на носочки, чтобы хоть как-то ослабить эту боль. Но пьяный мозг Малфоя считал, что так она сама к нему тянется. И эта пытка продолжалась.

Гермиона совсем потерялась в реальности, это было и больно, и в тоже время так сладко, что хотелось еще и еще. Девушка закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться, но это сыграло с ней злую шутку – ощущения усилились, и Гермиона призналась себе, что если забыть о том, что она целуется с Малфоем, то это весьма приятно.

Как только она прекратила сопротивление, Малфой это тут же заметил и сбавил свой напор. Его губы не были уже столь жесткими, но сохранили свою уверенность. Гермиона открыла рот чуть шире, и Малфой еще сильнее к ней прижался, уже нежно посасывая ее язык. Требовательное покусывание сменилось на нежное зализывание. Гермиону захлестнули эмоции, она сама прижала к себе слизеринца, пытаясь растворится в жаре его тела. Когда его язык в очередной раз дерзко вторгся к ней в рот, она встретила его нежным поглаживанием. Малфой совсем потерял голову от этого, а когда Гермиона сама облизнула его губы, он оказался на седьмом небе. Парень одной рукой ослабил себе галстук, а второй стал поглаживать ее по ноге, медленно и уверенно задирая подол ее юбки.

Гермиона почувствовала какое-то новое ощущение, с ней еще не было такого – внутри стало тепло-тепло, а низ живота превратился в огромный вибрирующий комок нервов. Поддавшись моменту, в состоянии аффекта, Гермиона уже сама проскользнула в теплый рот Драко, исследуя его легкими и нежными касаниями. Драко прижался к ней еще ближе, недвусмысленно давая понять, в каком он состоянии сейчас находится, и тонко намекая, что сбежать не получится. Но Гермиона, совершенно неопытная в таких делах, бессознательно потерлась о него, отмечая про себя, что эти ощущения весьма приятны. Малфой издал достаточно громкий стон, который привел его в сознание.

А теперь стало больно Малфою. Больно, от осознания того, что он сейчас делает. Больно от того, с кем он это делает. Это боль была сильнее Круциатуса, которым его воспитывал Люциус, делая из сына идеально представителя семейства Малфой. И сейчас это была борьба между его воспитанием, идеологией и чувствами, которые он испытывал. Действительно, он оказался прав, говоря, что это патовая ситуация – уже нельзя было вернуться назад, но и продолжать тоже нельзя. Тем не менее, Малфой не прервал поцелуй, а углубил его, понимая, что это, возможно, первый и, к сожалению, последний раз, когда Грейнджер потеряла голову и стонет ему в рот, прижатая его телом и прижимающаяся к нему грудью.

«Мерлин, помоги мне» – молился Драко непонятно к кому, но потом понял, что он мысленно просит Грейнджер что-то сделать. Что-то, о чем никто не пожалеет. Пусть или развернется и убежит, или сама раздвинет ноги. И Гермиона вняла его мольбам. Пользуясь тем, что Малфой больше не держит ее сильной, она отстранилась от него:

– Я пришла сюда к тебе, – выдохнула она, по-прежнему держа его за плечи. Сердце в груди у парня пропустило несколько ударов, а потом с бешеной скоростью забилось. Драко не верил, что она сама к нему пришла, что все может быть вот так просто, но Гермиона продолжила. – Я шла сюда отдать долг.

Малфой слушал и не понимал. В голове стучало: «‎Я шла сюда отдать. Отдать. Отдать долг», а хотелось бы, чтобы звучало «‎отдаться». Он резко скинул ее руки со своих плеч:

– Что-то я должника не вижу, Грейнджер.

– Я шла сюда сказать спасибо, Малфой.

– Интересный у тебя метод благодарности, – похабно улыбнулся слизеринец. Проследив за его взглядом, Гермиона быстро одернула юбку.

– Ты не так все понял, – поспешила его заверить девушка, но Малфой ее перебил:

– Это ты не так поняла, мне не нужны твои благодарности, – казалось, будто за эти две минуты Малфой протрезвел. Он закрыл глаза, пытаясь успокоиться.