Разочарованные (СИ)

– А я так рад за тебя, – он начал медленно проталкивать член в ее попу, отмечая, как сильно напряглись ее мышцы. – Серьезно, Лаванда, анал может быть приятным.

– Но не когда ты девушка, – тут же парировала Браун, сдерживая рвущиеся стоны.

– А если так? – он начал свободной рукой поглаживать ее клитор. – Или так, – он легонько сжал его пальцами. – Или может быть вот так? – парень стал быстро-быстро вращать пальцем. – А если так? – он похлопал по набухшему бугорку. – Как ты предпочитаешь?

– Я предпочитаю по классике, – шепчет она, но сама начинает отчаянно тереться о его пальцы.

– Отсосать и спать? – смеется он. – Для этого у меня была Панси, – по-взрослому, безапелляционно заявляет он, делая резкий выпад членом.

Как только Лаванда подумала, что, в принципе, первый анальный опыт не так плох, Драко решил, что хватит загонять на пол шишечки.

– Ты ведь понимаешь, что на комнате чары, и ты можешь кричать, сколько влезет, – она кивает. А затем одним резким движением он вгоняет в нее член до конца, вызывая крайне болезненный стон вперемешку с матом.

Она закричала – почти также, как Грейнджер. Но недостаточно, чтобы он смог забыть ее проступок.

Спустя примерно полчаса Лаванда поняла несколько вещей. Первое, Малфой никогда не шутит, и его слова надо воспринимать чуть ли не буквально. Второе, у него был огромный член для подростка, которым он умел пользоваться. А третье, что совершенно не укладывалось в ее голове, несмотря на боль, она все же бурно кончила под ним, когда он стал теребить ее клитор.

Он ушел в душ смывать ту грязь, в которую вляпался, а Лаванда так и осталась на кровати с неловко выпяченным задом. У нее не было сил ни на что, даже чтобы просто прилечь – любое шевеление причиняло боль. Ей казалось, что даже дышать было больно. Слезы унижения повисли на ее длинных ресницах. Она лежала и искала в себе силы подняться, чтобы гордо уйти. Но не могла. Девушка чувствовала, как пульсирует ее сфинктер, ритмично выплескивая его сперму, которая текла по ее ногам.

– А мне нравится, как ты меня встречаешь, – ухмыльнулся Драко на пороге комнаты в одном полотенце. – Хочу, чтобы ты всегда так меня встречала, – он уже сел рядом и шлепнул ее по ягодице, вызвав стон.

– Спасибо, – прошептала она, когда он применил к ней очищающее. – Не нужно, – с ужасом сказала она, когда он сжал свои руки под ее грудью.

И Лаванда пошла по второму кругу ада, познав простую истину – не все то золото, что блестит.

Он лежал на спине, удобно положив голову на руку, и курил, лениво стряхивая пепел прямо на пол. Растерзанная Лаванда лежала тут же, под его боком, периодически всхлипывая. Браун уже совершенно не завидовала Паркинсон, но было поздно. Она бросала украдкой взгляды на своего насильника, но, казалось, он был далеко отсюда.

– Не ной, – просит он, смерив девушку пренебрежительным взглядом.

Она смотрит в его стальные глаза – глаза настоящего убийцы или маньяка, и дрожь поневоле проходит по ее позвоночнику. Она шипит, когда он с каким-то садистским удовольствием потушил окурок о ее плечо.

– За что? – только и смогла выдать Лаванда.

Он тянет с ответом, не желая открывать карты, но потом все же пояснил:

– За Грейнджер.

– Ты ее… И ее… Тоже? – она широко распахнула глаза.

– Поверь мне, с ней я не был столь нежным.

Лаванда вздрогнула, осознав, на что она обрекла Гермиону, а потом содрогнулась еще раз, поняв, как именно она себя на это подписала.

– Я не хотела, – жалобно пролепетала она.

– А уже неважно, – он прикрыл глаза, чтобы океан боли не выплеснулся наружу. – Уходи. Ты мне не нужна, – а потом добавил, хмыкнув, – пока что.

Он не соврал, сказав, что она пробудет у него до утра – уже светало, когда она собрала свою одежду с пола и поспешила к себе в башню.

Девять дней. Ему потребовалось ровно девять дней, чтобы сломить ее. Каждый гребаный вечер она сидела у него на коленях или на подлокотнике его кресла, улыбаясь Грейнджер, Нотту, а иногда и Забини, который разбавлял их компанию, пытаясь убедить всех вокруг в своем мнимом счастье.

Пока Браун сидела, словно на иголках, Малфой же казался расслабленным и непринужденным. Только лишь хватка на ее бедре говорила о том, что он был чем-то недоволен. Он провоцировал Грейнджер, а она больше не бросалась на него. Он оскорблял ее друзей, но она лишь закатывала глаза и одними губами произносила “Идиот”. Она стала какой-то тусклой и безжизненной, словно все движения были на автомате. Но от этого она не стала менее притягательной для него. Ему хотелось отнести ее в свою комнату и поцелуями стереть с ее лица следы усталости. Он был готов упасть на колени перед ней, пусть она и маглорожденная, лишь бы она дала ему, дала им шанс.