Разочарованные (СИ)

А вместо этого он лишь что-то шептал Лаванде на ухо, после чего та, улыбаясь, шла наверх. Тогда Малфой прощался с Теодором, игнорируя Гермиону Грейнджер, и взлетал по лестнице. Резким движением он открывал дверь, иногда даже пинком, чтобы улыбнуться открывающейся картине – гриффиндорка стояла на четвереньках, разводя ягодицы. Раньше он требовал, чтобы она была совершенно голой, но со временем поменял взгляды – ему нравилось видеть знаки отличия факультета на форме. Это стало его фетишем. А девушка со временем научилась не вздрагивать, когда, уходя, замечала свою кровь на его изумрудных простынях.

Когда Браун уходила, Малфой запирался в ванной, нещадно соскабливая с себя грязь и клеймо насильника. Он проводил в душе так много времени, что зеркало запотевало. Каждую ночь он дрожащей рукой протирал его, наблюдая в зеркале свой самый большой страх – он стал тем, кем боялся стать. В отражении он видел отца.

Гермиона же полностью ушла в исследования, практически две недели она изучала школьную библиотеку вдоль и поперек. Если бы глаза можно было натереть до кровавых мозолей, то она бы была уже слепая. Было изучено все, что можно, но ни одного упоминания о крестражах. Как будто и вовсе не существовало такого слова. Гермиона даже пробралась в Запретную секцию и стащила оттуда пару книг, но и там не было и слова об этом. Все еще усложнялось тем, что девушка понятия не имела, что такое крестраж. Заклинание? Проклятие? Ритуал?

Она отдавала всю себя на поиски информации, поэтому забросила с Теодором исследования по рунам. Собственные проблемы ей казались ничтожными, по сравнению с тем, что требовалось сделать для Гарри. Нотт предлагал ей помощь, но девушка отказывалась, ревностно оберегая тайну лучшего друга.

Он нашел ее там, где и ожидал – в библиотеке. Нотт даже закатил глаза, поражаясь ее стабильности. И немного недальновидности. Она сидела спиной к окружающему миру, сгорбившись над очередным томом. Он хотел пробиться сквозь ее защиту, но Гермиона стала отдаляться от него, что совершенно шло не по плану. Нотт достал из рукава маленький кинжал, стараясь не касаться его лезвия. Этот тантрический кинжал он нашел в кабинете отца, еще не зная его свойств. Парень поудобнее переложил его в руке, смыкая пальцы на змеевидной рукояти. Лезвие кинжала вспыхнуло на долю секунды, подсвечивая древние руны.

– Что ты тут делаешь? – словно почувствовав неладное, Гермиона повернулась. Парень чудом успел завести руку за спину.

– Скучал по тебе, – он сел рядом. – Ты мне снова не расскажешь, что ты делаешь? – он молился, чтобы она хоть что-то пояснила, ведь Темный Лорд со дня на день будет требовать отчет от него.

– Я ведь тебе говорила, – виновато улыбается она, – это не моя тайна, а…

– А Гарри, – заканчивает он за нее. – Но я ведь мог бы помочь тебе, Гермиона.

– Ты не можешь, – грустно выдыхает она.

– Почему?

– Потому что даже я не могу помочь Гарри! – она с силой захлопнула фолиант. – Понимаешь? – гриффиндорка бросила на него потерянный взгляд. – Даже я, та самая заучка и всезнайка Гермиона Грейнджер, не могу помочь, потому что не знаю как. А единственное, где я могу найти ответ, это книги. Но школьная библиотека первый раз в жизни не может мне помочь, – слезы бессилия душили ее.

Она начала плакать, выплескивая на парня свою беспомощность и обиду, а он соображал, как незаметнее коснуться ее холодным лезвием. Если он правильно понял, то этот ритуальный клинок должен высосать душу из человека, сохранив при этом жизнь жертве. Но что это за жизнь? Теодор долго не мог на это решиться, но, взвесив все за и против, пришел к выводу, что никто даже не заметит, что в Гермионе что-то поменялось, ведь она и так в последнее время стала слишком… сухой.

Она продолжала плакать и что-то говорить, а руны под столом светились все ярче и ярче, почувствовав приближающуюся плоть. Рука Нотта замерла в нескольких миллиметрах от ее кожи.

– Повтори, – просит он хрипло.

– Таким образом, Сам-Знаешь-Кого можно убить. И скорее всего, навсегда, – шмыгая носом, сказала она.

На осознание потребовалась три секунды, а затем клинок был спрятан в рукав мантии.

– Я в деле, – заявил он. – У меня дома есть огромная библиотека, а отец находится в Азкабане. Я могу помочь, Гермиона, просто дай мне шанс, – просит он, и Гермиона кивает, принимая его помощь. И они склонились над книгой, жарко что-то обсуждая.

Так их и застал Блейз Забини. Он искал Нотта, а когда не нашел его нигде, решил подняться в библиотеку. Парню казалось, что он привык видеть их вместе, но в груди всегда возникало какое-то двоякое чувство. Раньше это было что-то запретное и терпкое, что хотело не просто затащить девушку в постель, а делить с ней все. А после того, как она выбежала в то утро из башни, Блейз понял, что это была нежность. Он любил ее, уважал и беспокоился. Она была ему как сестра, которую он не уберег. Поэтому Забини поклялся, что эту девушку он защитит любой ценой.