Разочарованные (СИ)

Но и ванной мысли не смогли оставить очаровательную головку девушки. Поэтому спустя десять минут она вернулась к себе. Заперла дверь, извлекая опыт прошлых ошибок, и История Хогвартса выпала из рук.

– Не может быть, – произнесла она и даже моргнула раза три-четыре. – Этого не может быть, – но видение не исчезло.

Теодор Нотт собственной персоной сидел на ее кровати, вертя что-то в пальцах.

– Тебя здесь нет, – твердо заявила девушка и прошла мимо него.

Он не мог быть настоящим, но переодеваться она при нем не собиралась.

– Потому что ты обижена на меня? – с прищуром спрашивает Тео.

– Скорее, я не понимаю тебя, – ответила девушка, а потом спохватилась, что идея игнорировать его с треском провалилась в самом начале. – Тебя здесь нет.

– Почему? – Нотт явно забавлялся ее растерянностью.

Можно было пуститься в разглагольствование, что она все видела и все помнит, а еще рассказать все то, что она надумала за все это время. Да даже обиды можно было все высказать. А еще лучше взять и заплакать – вот рухнуть на пол и биться в истерике, чтобы ему тоже было больно от того, что это все из-за него, а он ничем не может помочь.

– Потому что Блейз дал мне зелье, а в нем дурман. Ты просто моя галлюцинация, – убеждала гриффиндорка саму себя.

– Почему он дал тебе его? – в голосе сквозило неподдельное беспокойство.

Что-то надорвалось в ней, заставляя вновь обнажиться.

– Потому что я не смогла жить без тебя, Тео, – слова повисли в утренней тишине.

– Что ты сделала? – грозно спросил Нотт.

Но она молчит. Смело выдерживает его строгий взгляд, а затем укоризненный.

– Что ты сделала? – повторяет слизеринец свой вопрос.

– Я не смогла без тебя, – тихо отвечает девушка и садится рядом на кровать, соприкасаясь с ним коленками.

Нотт чувствует, что она еще не закончила, поэтому не перебивает и не торопит.

– Когда я была маленькой, я очень любила читать мифы и легенды, они мне так нравились.

– Ты подсознательно знала, что это правда.

– И я очень любила греческие мифы. Именно поэтому папа возил нас с мамой туда каждое лето, – Гермиона прикрыла глаза. Воспоминания о родителях ковыряли рану. – И там был миф об Орфее и Эвридике. Он мне казался самым глупым в книге, а сейчас я его поняла.

Но Нотт не понимал.

– Он проделал такой путь, чтобы вернуть любимую, и не выдержал в самом конце. Он практически спас ее, но не выдержал и обернулся. И она исчезла, – тихо шептала гриффиндорка, по-прежнему держа глаза закрытыми.

Он все равно не понимал. Смотрел и внимательно слушал, вертя что-то в руках, что опасливо поблескивало металлическим блеском.

– И только в семнадцать лет я его поняла, понимаешь?

– Нет.

– Когда ты был рядом, я тоже не понимала, но как только ты… – она не смогла произнести это вслух, – я стала видеть тебя повсюду. Я постоянно оборачиваюсь в надежде увидеть тебя, – она шмыгнула носом. – Ты был моим Орфеем.

И он понял.

– Последнее, что ты слышал от меня, это то, что я тебя ненавижу, – слезы вытекали из уголков глаз, красиво падая на грудь.

– Ты меня правда ненавидишь? – Но он видел, что это неправда.

Вместо ответа она повернулась к нему. Сердце защемило от боли. Она была так прекрасна в своей грусти и печали. Он протянул руку, чтобы пальцем стереть дрожащие полоски, но она уклонилась.

– То, что было между нами… фальш?

– Что? – волшебный момент был разбит.

– У чистокровных всегда так? – уже не плакала, а в голосе сталь. – Все ради семьи?

– Да, – на автомате ответил парень.

– Значит, Джинни права, и ты меня правда использовал, – подытожила гриффиндорка разговор.

– Что?! – воскликнул Нотт.

– Все нормально, – кивнула Гермиона. – Я все понимаю, но не этого, ведь благодяря тебе у меня теперь нет семьи, – грустно усмехнулась девушка.

– Гермиона, – он взял ее руки в свои, но девушка выдернула. – Гермиона, – снова взял ее за руку, но в этот раз удержал. Она подняла на него глаза, и в них плескалась уже не боль, а разочарование. – Запомни, чтобы я не делал, я делаю это ради тебя, ради нас, ради себя, – расставил приоритеты Теодор. – Я не хочу, чтобы мы бегали всю оставшуюся жизнь. Я хочу для нас нормальной жизни.

– Ты правда тогда хотел сбежать со мной?

– Ты думаешь, я бы не сделал этого, если бы у нас был хоть один шанс на это? Хоть один успешный шанс на побег?

– Почему ты?..

– Брось, Гермиона, – фыркнул Нотт. – Меня бы искал Темный Лорд, а Поттер бы всю землю обошел в поисках тебя.

– Гарри такой, да, – улыбнулась гриффиндорка.

– Обещаю, Грейнджер, мы будем вместе, – улыбнулся Нотт такой родной улыбкой. – Мы обязательно будем вместе. Но мы не в сказке, тут не бывает счастливых концов. Не для Пожирателя смерти. Но мы будем вместе, – обещает он. – Ты посмотришь на мир моими глазами.

Она снова посмотрела на него, словно сканировала. Она отдала бы все на свете, лишь бы это было правдой.

Это было самым естественным действием в мире – поцеловаться. Целовать, вкладывая в поцелуй душу и чувства. Целовать – даря себя. Целовать – и не требовать ничего взамен. Целовать – обещая целый мир.

Но сейчас война.

Полотенце соскользнуло, когда она села ему на колени. Он хотел что-то сказать, но она снова целует его.