Разочарованный

Когда Михеев ушел, Журбин еще долго сидел в одиночестве, раздумывая как ему поступить. В конце концов, так ничего и не решив, он набрал номер главного бухгалтера производственного подразделения, которая курировала финансовые вопросы всех трех принадлежащих Белоусову фабрик. Идея Журбина особого восторга у Никитиной не вызвала. Будучи, как все бухгалтера, человеком осторожным, она опасалась возможных последствий, в случае если информация дойдет до Белоусова. Однако Журбин смог переубедить ее.

– Составим смету на ремонт, все затраты тоже задокументируем. Будет понятно, что все деньги потрачены на ремонт здания. У нас ведь этих доходов в планах не было. Нам на ремонт миллионов десять-двенадцать я думаю хватит.

– Ох, Игорь, не нравится мне вся эта затея.

– Вы поймите, Ольга Вадимовна, на четвертом этаже скоро работать будет совсем невозможно. Надо крышу перекрывать. А что я Белоусову скажу? Дайте денег? Так он меня в порошок сотрет и с работы выкинет.

– Вот если он узнает, что деньги за аренду пошли не на счет его предприятия, тогда точно выкинет, – фыркнула Никитина.

– А узнает он откуда? – ласково спросил Журбин, – финансовый контроль ведь на вас замкнут.

– Надо мной вообще-то еще Герасимов есть, – все еще не поддавалась Никитина.

– Герасимов? Он такой ерундой разве будет интересоваться? Для него десять миллионов, это вообще не деньги. Они и для нашей фабрики не бог весть какие деньги. Но здесь же дело принципа, на повторный ремонт денег не выделят.

– Ну хорошо, – вздохнула Ольга Вадимовна, – попробуйте. Когда смета на ремонт будет готова, пришлите мне, я проверю.

– Вы золото, – восхитился Игорь, – золото, а не женщина.

– Да бросьте, – рассмеялась Никитина, – я лучше еще женщиной побуду. Женщиной в золоте.

– Намек понял, – отозвался Журбин, – целую ваши ручки, – и положил трубку.

Кто мог представить, что столь незамысловатая комбинация будет иметь столь непредсказуемые последствия.

На следующий день на фабрику прибыл представитель Михеева. Журбин предоставил Шишанова на весь день в полное распоряжение технолога. Однако главный инженер вновь появился в его кабинете уже спустя полтора часа.

– Мы все осмотрели, помещения им идеально подходят, – доложил Шишанов, – у нас даже разводка электричества на две трети соответствует их технологической схеме.

– А общее потребление мы потянем? – уточнил Журбин, оторвавшись от монитора.

– Потянем, почему нет, – улыбнулся Шишанов, – мне их технолог примерную цифру назвал, – вводной кабель на пристрой выдержит. При установке оборудования еще раз пройдемся, сверим и если по факту будет превышение, заведем туда еще один дополнительный кабель. Там не так много тянуть от подстанции, метров сто, не больше. Хотя конечно нагрузки у них серьезные, я ожидал меньше.

– А что ты думал, Михеев идет в ногу со временем, – вздохнул Игорь, – он мне кое-что в каталогах показывал из купленного оборудования, так я даже не знал, что такое существует, хотя казалось бы у нас близкий к ним профиль. Ладно, я тебя понял. Не забудь перед подключением оборудования все еще раз проверить.

– Обязательно, шеф, – усмехнулся Шишанов.

Шишанов не обманул, и спустя две недели еще раз все пересчитал. По его вычислениям выходило, что сечения кабеля немного не хватало для того чтобы длительное время выдерживать нагрузку всего установленного оборудования. Однако нехватка эта не была критичной, да и оборудование вряд ли может все одновременно работать, рассудил инженер. Опасности он не видел и поэтому доложил Журбину, что все в норме. На всякий случай он несколько раз делал замеры, которые показали, что он был прав. Кабель немного нагревался к концу смены, но нагрев этот был совсем незначительным.

Следующие девять месяцев необычайно радовали Журбина. Десятого числа каждого месяца, а иногда и на день-два раньше на счет фирмы, зарегистрированной на имя его жены поступал миллион рублей. В июле, когда таких платежей было уже восемь, начался ремонт кровли основного здания. К октябрю работы были закончены. Журбин оставался должен подрядчикам еще около двух миллионов рублей, но договорился с ними на небольшую отсрочку, обещая закрыть остаток из предстоящих платежей Михеева.

Лето, выдавшееся в тот год исключительно жарким и засушливым, принесло Журбину еще один приятный сюрприз. Августовским субботним утром Игорь, проснувшийся раньше жены, сидел на веранде их небольшого загородного дома, доставшегося ему еще от родителей. Утро субботы, как считал Журбин, это лучшее время за всю неделю. Впереди еще целых два выходных дня, когда можно никуда не спешить. А еще оно выгодно отличается от середины той же субботы тем, что все соседи еще спят. Не слышно воя газонокосилок, рева бензопил или вырывающегося из могучих колонок, установленных в чьем-нибудь дворе хитов восьмидесятых годов. Сам Игорь не любил громкую музыку, а уж шлягеры тридцатилетней давности и вовсе не переносил, однако бороться с соседями не пытался, ибо считал, что взрослые люди не поддаются исправлению, так же как не поддаются восстановлению нервные клетки.