Разочарованный

Но недовольство сотрудников было хотя и серьезной, но не самой важной проблемой для Журбина. Как говорил сам Игорь, печально усмехаясь, у него текла крыша. Причем капитально.

На самом деле крыша капитально текла на главном фабричном здании. Здание это было построено более чем полвека назад, и надо признаться, построено на совесть. Толстые железобетонные перекрытия и колонны, почти метровой толщины кирпичные сиены. Как утверждали сами ветераны фабрики, особенно после того как успевали принять на грудь в день получки, строили так для того, чтобы в случае начала третьей мировой войны работники могли не отрываться от производства во время ракетного удара. Ахиллесовой пятой всей этой монументальной конструкции была крыша. Обычная двускатная крыша с многочисленными слуховыми окнами, в советское время она была покрыта шифером, который за долгие годы пришел в полную негодность. В свое время, почти сразу после покупки здания Белоусов даже лично поднимался на самый верх чтобы понять на сколько ситуация плачевна. В результате им было принято решение крышу перекрыть. И крышу действительно перекрыли. Теперь кровля стала металлической. Листы оцинковки радостно блестели на солнце, и наступившая весна впервые за долгие годы прошла без протечек, о чем и было доложено собственнику предприятия.

Однако появилась совсем другая проблема, которую никто не ожидал. Проблема эта возникла в середине марта, когда начало пригревать весеннее солнце, а Журбин вместе с женой только улетел на две недели в Таиланд, где солнце грело еще сильнее. Накопившийся за зиму тяжелый подтаявший снег лихо съезжал по гладкой оцинкованной поверхности и пролетев около двадцати метров с грохотом обрушивался прямо на тротуар. Установленные по периметру снегоудержатели лишь на время могли сдержать накопившуюся снежную массу, а затем она переваливалась через металлическое ограждение и устремлялась вниз. Чудом обошлось без жертв. Главный инженер фабрики, заодно выполняющий обязанности заместителя Журбина по хозяйственной части, Шишанов в ту ночь плохо спал, а на утро следующего дня, пешеходное движение перед главным фасадом, выходящим на одну из оживленных улиц было перекрыто. Десяток рабочих-гастарбайтеров был спешно отправлен на крышу счищать снег. Шишанов с детства боялся высоты, а скользких заснеженных крыш он боялся тем более, поэтому сам подниматься наверх не стал, объяснив боевую задачу во дворе фабрики. Свою задачу работяги выполнили, весь снег с крыши был полностью счищен. Работу осложняло то, что таявший днем снег за ночь подмерз и превратился в ледяную корку, покрывавшую всю кровлю словно скорлупа. Металлические лопаты с трудом брали эту корку. Выручало лишь то, что сообразительные южане подняли на крышу еще и несколько ломов. С ними дело пошло быстрее.

В тот год весна выдалась на удивление солнечная и сухая. Снег больше не падал на тротуар, и все были весьма довольны и собой и новой крышей. Больше всех был доволен Шишанов. Все это благополучие рухнуло в прекрасный день, точнее ночь, когда первый майский гром гулко раскатился над городом, а затем забарабанил крупными тяжелыми каплями настоящей весенней грозы.

Грозу в начале мая, да, впрочем, и в любое другое время года любят только поэты, ибо гроза позволяет им оправдать свое постоянное ничегонеделание и сидение у окна. Остальные нормальные люди вынуждены тащиться на работу по пузырящимся лужам, прикрываясь почти бесполезным зонтом и в страхе приседая с каждым новым ударом молнии. Владельцы автомобилей в ужасе гадают, стоит ли выводить своего железного коня на прогулку, ведь если отправиться своим ходом, то промокнешь насквозь, а если поедешь на машине наверняка попадешь под град. В общем гроза, это отнюдь не лучшее, хотя несомненно величественное явление природы. Примерно так возможно думал сам Журбин, глядя на потоки воды, стекающие на пол четвертого этажа с чердака фабрики. Вслух он этого говорить не стал. Вслух он говорил слова более краткие, емкие и доходчивые до сознания Шишанова, но так как они постоянно заглушались очередными раскатами грома, то слова эти мог слышать только сам Шишанов, да еще несколько стоящих поблизости работников фабрики.

Дыры в металле залили битумом, что позволило кое-как пережить лето, но следующей весной потекло еще сильнее. Два года Журбин выкручивался как мог, латая дырявую кровлю. Денег на капитальный ремонт того, что совсем недавно отремонтировали просить он не мог. Белоусов был человек вспыльчивый и риск потерять хорошую работу был слишком велик.