Разорванная Земля

— Плевать мне на людей, — не сдержавшись, рявкнул генерал. — То, что сейчас нужно Родине, это Сфера Римана. Поймите уже, дураки, на кону не власть за ресурсы или подковёрная игра среди номенклатурщиков. Возможно, на кону находится само существование мира.

В этот момент снаружи раздались какие-то крики. Высший офицерский состав переглянулся, а затем, без лишних слов, рванул прочь из палатки. То, что они увидели, изумило каждого, даже Гробченко. Уцелевшие солдаты и жители Шахтинска обступили двоих, издавая громкий шум. Приглядевшись, Гурам понял, что происходит. На пыльной дороге лежал человек, без признаков жизни, а прямо на нём восседала злая и заплаканная Полина Крабстер, нещадно метеля беднягу кулаками по бледному лицу.

— А ну расступились, — приказал капитан Шеварднадзе. — Какого чёрта здесь происходит? Полина, прекрати.

По его сигналу Сайгак и Коршун оттащили девушку от измочаленного парня. Только теперь Гурам и остальные офицеры увидели, что тот действительно находится в полной отключке, но не потому, что Полина избила его, а по другой причине. Одна из верхних конечностей юноши представляла собой крайне печальное зрелище. На его оплавленную и запекшуюся культю было больно даже смотреть. Рядом с парнем в песке лежала неподвижная Сфера, которая казалась сейчас обычной игрушкой, а никак не чем-то опасным или наиболее желаемым для руководителей ССВЛ.

— Снимите с него браслет, — приказал Гробченко, — и спрячьте артефакт в мой сейф. После чего доставьте Акудника к полевому хирургу. Пусть поскорее поставит его на ноги. Нам будет, что обсудить с этим воришкой.

Когда его приказ выполнили, Метисов приблизился к генералу. Тот недовольно посмотрел на него.

— Хочешь что-то сказать, Олег?

Метисов кивнул.

— Так точно, товарищ генерал-майор. Посмотрите на небо. Похоже, эта ночка станет для нас серьёзным испытанием. Датчики также регистрируют запредельное количество вихрей.

Гробченко последовал предложению полковника и только теперь осознал, насколько тот прав. По мере приближения сумерек небесное чудовище становилось всё больше, всё отчётливее, как будто втягивая и вбирая в себя все сторонние потоки хромоплазмы, плывущие над городом. Тёмные контуры уже вспыхивали по краям яркими искрами, которые постепенно начинали превращаться в полноценные фиолетовые молнии.

— Это выглядит крайне нездорово, — признал Виктор.

— Вот почему я предлагаю не затягивать с отступлением. Боюсь, скоро эта тварь начнёт разбрасывать аномалии, что уже плохо само по себе. И всё станет намного хуже, когда эти аномалии привлекут сюда сотни, а может тысячи Искажённых. По словам Гурама прошлой ночью эти существа вели себя крайне агрессивно, а этой, не сомневаюсь, будет ещё хуже.

— Хорошо, — кивнул генерал. — Объяви сбор, прикажи всем готовиться к отправлению. Поскорее оставим позади это негостеприимное место.

В этот момент над лакуной поднялся холодный шквалистый ветер. Его порывы издавали рёв, напоминающий звуки мифических иерихонских труб — протяжный, пронзительный, пробуждающий непонятную тревогу.

* * *

Находясь в какой-то иной потусторонней реальности, Борис никак не мог найти для себя покоя. Всё его тело, казалось, горело одновременно изнутри и снаружи. Адская боль ломила виски, а левую руку как будто проткнули десятком ржавых гвоздей. Вокруг него блуждали многочисленные тени, время от времени претерпевая неожиданные метаморфозы. Отец и другие учёные из лаборатории в далёком Атомграде превращались в трансцендентных чудовищ, а те затем становились солдатами генерала Гробченко, загоняющими Акудника в ловушку. Он бежал, поскальзывался на мокрых камнях, падал, но неизменно вставал и снова начинал бежать от них прочь, пытаясь удержать в своей руке маленькую ладошку. Почему они все хотели отобрать у него младшего?

В какой-то момент Борис вынырнул из горячечного бреда и увидел себя, крепко привязанного к кушетке внутри автобуса. Вокруг него было темно и мрачно, и, похоже, автобус куда-то ехал.

Его рука… Юноша повернул голову и похолодел. Конечности ниже локтевого сустава больше не было. Рядом на тумбочке, среди других инструментов, лежала окровавленная пила.

— Что они со мной сделали? — простонал парень.

— Не волнуйся, друг, — из темноты раздался чей-то хрипящий голос. — Тебе помогли. Всё будет хорошо.

— Это ты, Фёдор? — прошептал Борис, извиваясь в объятиях лихорадки. — Ты нашёл Эльвиру? Где Гриша? Где мой брат?

В этот момент автобус сильно тряхнуло — он преодолел каменный порог и медленно заехал на погрузчик, который должен был доставить его на самое дно Красной Шахты. Этот грубый толчок снова вернул Бориса обратно, в безнадёжную глубину его кошмара, и он не приходил в себя более восьми часов.

* * *

Они долго катались по земле, ни один не в силах победить другого за счёт одной физической мощи. Своими дредлоками Энгельс нанёс Зивергу не один десяток колющих ударов, которыми проткнул его насквозь, но каждый раз раны затягивались, заполняясь вязкой и липкой субстанцией.