Разорванная Земля

Сказать, что молодой адвокат был удивлён, значит не сказать ничего. Он был ошарашен и раздавлен. Всё-таки Энгельс был прав. Во всей этой истории только сам Пантелеймон оказался круглым дураком, если, конечно, не считать профессора Беликова. Тоже нашёл кому можно довериться, старый дурак.

— А сообщить мне об этом ты не догадался? — сухо спросил он, пытаясь не сорваться на крик.

— Ты лучше играешь свою роль, когда ни о чём не догадываешься, — насмешливо ответил отец.

— И что мне теперь прикажешь делать? Энгельс угрожает моей жизни, если мы не согласимся на его условия. Или ты и меня готов принести в жертву?

— Может и готов, — странным голосом ответил Зиверг-старший. — В конце концов, ты у меня тот ещё дурачок. Зачем ты попёрся сегодня в Чёрный Лебедь? Я тебя об этом просил? Сам же себя и подставил.

Горло Пантелеймона сдавила невидимая рука.

— Ладно, сынок, не дрейфь, — рассмеялся отец. — Ничего с тобой не станет. Потяни время, обещай этим ублюдкам золотые горы. А когда заварушка начнётся, для них будет уже слишком поздно. Солдаты пустят газ, и всех усыпят до момента разбирательства.

— А если не газ, — прорычал сын. — Сколько уже раз здесь применяли летальное оружие? Думаешь, я не знаю?

— Всё будет хорошо, — как мантру повторил жестокий папаша. — Главное — не думай о плохом, и тяни время. Завтра днём, ровно в час дня, твои мучения прекратятся, а все враги нашей семьи будут стёрты с лица земли. Ради такого можно и потерпеть.

Он бросил трубку, и Пантелеймон замер на стуле, не веря в то, что случилось. Как он мог, подумал сын. Разве может быть у кого-нибудь отец, хуже чем этот человек? Если ты не Эдип, сын древнегреческого царя Лая, такое сложно себе даже представить.

* * *

В ту ночь Пантелеймон так и не смог уснуть. В припадке ярости он долго стучал в запертую железную дверь, но ни разу никто не пришёл к нему. Видимо, охранник Максим был одной из купленных шестёрок Энгельса. Ближе к утру Зиверг-младший почувствовал характерные позывы и, не утруждая себя терпеливым ожиданием, опорожнил мочевой пузырь прямо в углу стерильно чистого помещения.

Когда в замке несколько раз провернулся ключ, большая стрелка на дешёвых пластиковых часах, висевших напротив, указывала на двенадцать, а малая необратимо завершала круг. Время пришло, понял адвокат, внутренне собирая всю волю в кулак.

— Итак, что ты скажешь? — без обиняков, прямо в лоб, спросил Энгельс Дьяченко, входя внутрь. За его спиной возвышался всё тот же Грязнов, громила каких поискать.

— Скажу?

— Не притворяйся идиотом. Ты поговорил с Зивергом? Что он ответил? Насколько дорога ему жизнь собственного сына?

Бледнокожий воротила преступного мира занял место напротив адвоката, а его товарищ, как и вчера, приблизился к юноше и замер около него, ухмыляясь гнилостным ртом.

— Я действительно пообщался с папой. И знаешь что? Ты был абсолютно прав.

В лавандовых глазах Энгельса заискрилось любопытство.

— В каком смысле?

— Отец признался, что он всё это затеял с одной целью — избавиться от тебя и тебе подобных. Ему надоело, что всякая шваль смеет диктовать свои условия великому Зивергу.

Выражение на лице альбиноса изменилось. Теперь это был гнев. Грязнов неторопливо занёс руку над юношей, заставляя того напрячься, но в последний момент Энгельс остановил его.

— И зачем ты мне это рассказываешь? Ты же понимаешь, что его план не стоит теперь и выеденного яйца?

— Напротив, — хихикнул Пантелеймон. — Всё наоборот. Неужели ты полагал, что я обратился за помощью только к вам двоим? Остальные ребята оказались не столь прожжёнными как вы. Они приняли игру отца за чистую монету, и теперь его план приведён в действие.

Энгельс нахмурился.

— Ты сейчас, о ком?

— Клубень, Бруннер и Гавриил Стиляга? Помнишь о них? Прямо сейчас первый, второй, и пятый секторы начинают приходить в движение. Ещё через десять минут волнение нарастёт, первые раненые, возможно, погибшие, как со стороны охраны, так и стороны заключённых. Великолепная кровавая оргия, достойная вас.

Преступные боссы встревоженно переглянулись. В этот момент снаружи действительно раздался какой-то шум. Похоже, перекрикивались охранники. Через пару секунд в комнату забежал вчерашний Максимка.

— Что там такое происходит? — рявкнул Энгельс, злыми глазами глядя на охранника. Почему-то тот не испугался. Похоже, был слишком взбудоражен.

— Тюремный бунт. Три сектора одновременно начали резать охрану, а затем устроили нешуточный пожар. Мне приказали срочно всех разместить по камерам. Идите за мной.

— Ты сейчас с кем разговариваешь, тля, — рявкнул Грязнов и могучей волосатой рукой, напоминающей скорее лапу медведя, притянул к себе Максимку.

— Отпусти, — запоздало оробев, попросил тот. — Я просто выполняю приказ начальства.

— Мы твоё начальство, — прорычал Михаил, а затем огромным ртом вырвал из горла несчастного кусок плоти.

— Ну зачем ты так, Миша? — расстроился альбинос, глядя на человека, бьющегося в предсмертных конвульсиях. — Мы ведь с тобой не участвуем в этой нелепой заварушке.

— А это уже и неважно, — с улыбкой произнёс Пантелеймон.