Разорванное время

И в этот момент темноту прорезала ослепительно яркая вспышка молнии. Словно само небо разорвалось надвое, чтобы выплеснуть на землю адский огонь.

Вскинув голову вверх, Кийск увидел в свете молнии черный треугольник раскинутых в стороны огромных крыльев, падающий на машину. Кийск непроизвольно отшатнулся назад, оступился и упал на спину.

В следующую секунду мир снова поглотила темнота. Кийск услышал истошный вопль нестабилизированного. Невозможно было понять, кричал ли он от страха или пытался отогнать кого-то своим криком. За ним последовали звук раздираемого в клочья брезента и длинная очередь из автомата.

Кийск вскочил на ноги.

– Под машину! – заорал он. – Все лезьте под машину!

– Вперед! – закричал в ответ нестабилизированный. – Нельзя оставаться на месте!

Подбежав к проводнику, Кийск схватил его за плечи.

– Ты что, не видел той твари, которая напала на нас? Ты думаешь, она здесь одна и больше не вернется?

– Это мокрый дьявол, – ответил проводник. – Он нападает только на неподвижные предметы.

– Бред! – снова закричал Кийск. – Посреди голой пустыни мы станем лакомой добычей для какого угодно дьявола, не только мокрого!

– Иво, он лучше нас знает, что нужно делать! – встал на сторону проводника Игорь. – Мы должны довериться ему! Кийск быстро провел ладонью по мокрому лицу.

– Хорошо, идем, – произнес он уже спокойным голосом и, хлопнув нестабилизированного по плечу, сказал:

– Извини. Кажется, это я становлюсь безумным.

– Возьмите друг друга за руки, – сказал проводник и протянул руку Кийску.

Нестабилизированный шел впереди, крепко держа Кийска за руку. В другой руке Кийск сжимал ладонь Аники. Замыкал шествие Игорь, забравший у девушки ее большую сумку, – единственное, что они успели взять с собой.

Свет оставленных включенными фар еще не успел исчезнуть за завесой дождя, когда они услышали позади себя тяжелый удар и жуткий скрежет рвущегося металла.

Они шли вперед, сквозь тьму и дождь, которым, казалось, не будет конца. Временами темнота взрывалась вспышками молний, и тогда Кийск, обернувшись назад, мог видеть бледное, облепленное мокрыми волосами лицо Аники. Кийск был поражен упорством и выносливостью девушки. Он и сам, привыкший, казалось бы, ко всему, чувствовал уже, как усталость сковывает движения, а Аника, закусив губу, не причитала и не просила о помощи. Лишь однажды девушка позволила другим заметить, насколько была утомлена, когда, оступившись на зыбкой почве и упав, замерла, припав всем телом к мокрому песку. Но, стоило Игорю наклониться, чтобы попытаться помочь ей встать, как она сама, как ни в чем не бывало, быстро поднялась на ноги.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. На смену кромешному мраку вновь пришли багровые сумерки, и люди увидели прямо перед собой горы, до которых было не более километра, и высоко над ними – Блуждающий дом.

Жары не было, и от земли не поднимались испарения, но тем не менее песок под ногами быстро просыхал, словно вода уходила куда-то в подземные пустоты.

– Здесь уже можно остановиться и передохнуть, – сказал, обернувшись, шедший первым проводник.

Кийск посмотрел на Анику, предоставив ей принять решение.

– Дойдем до гор, – упрямо произнесла девушка, хотя едва держалась на ногах.

Почти у самого подножия гор дорогу путников пересекла небольшая река, текущая по дну глубокой ложбины.

– Куда впадает эта река? – спросил Игорь у нестабилизированного.

– Никуда, – ответил тот.

– Эта речка называется Стикс, – мрачно пошутил Кийск.

Перейдя речку вброд, они вскоре достигли каменной плиты, служащей основанием для высоких отвесных скал.

Аника устало опустилась на камень и закрыла глаза. Но уже через минуту она приподнялась, достала из своей сумки расческу и зеркальце и начала приводить в порядок спутанные волосы.

Проводник, сказав, что скоро вернется, направился куда-то вдоль скальной стены. Вернулся он минут через десять, неся в охапке десятка полтора серых волокнистых брикетов, используемых в пустых землях в качестве топлива.

Разведя огонь, люди стали сушить одежду и обувь. Заставили раздеться и нестабилизированного, хотя тот долго упирался. Сняв, наконец, одежду, проводник присел в стороне от остальных, старательно отводя лицо в сторону и прикрывая его ладонью.

– Слушай, кончай дичиться, – окликнул его Кийск. – Двигайся ближе к огню.

– Хочешь подружиться с нестабилизированным? – с раздражением и, как показалось людям, глубоко затаенной злостью отозвался проводник. – А как тебе понравится это?

Он повернул к Кийску свое лицо, на котором сейчас один глаз сполз на щеку, другой поднялся до виска, а между ними, рассекая овал лица наискосок, растягивались в усмешке широкие полосы губ.

– Если ты собрался этим меня напугать, – спокойно ответил Кийск, – то, уверяю тебя, мне доводилось видеть вещи и пострашнее. Уродливым делает человека не внешность, а то, как он сам относится к себе и другим людям. Если ты считаешь себя каким-то особенным, а нас держишь за пустых болтунов и недоумков, то можешь и дальше оставаться там, где сидишь.