Разорванный берег

– Двадцать шестого июня я по направлению райкома комсомола с утра уехала под Звенигород строить линию обороны. Ее еще не было.

– Ты, главное, не волнуйся. Сама же знаешь, что поезда с гражданскими пропускают в последнюю очередь. Наверное, застряла где-нибудь по пути в Москву.

– Я слышала, завтра к нашим пробиваться будем?

– Да. Очень нам карта немецкого летчика помогла, которую ты в самолете нашла. Там линия фронта обозначена. Далеко они, конечно, продвинулись. Считай, до Борисова. Я как увидел, сначала все поверить не мог. Да и особист кричит: провокация! Немцы нам специально с тобой эту карту подбросили! Еле угомонили его. Ладно, сейчас нужно думать, как линию фронта перейти без потерь. Пошли спать. Утро вечера, как говорят, мудренее…

Подмосковные Химки, 12 час. 33 мин., 27 апреля 1945 года

– Товарищ полковник, вот гражданка Новикова, она живет на соседней улице. Убиралась до войны у летчика, – доложил участковый, пропуская вперед пожилую женщину.

– Как вас зовут? – спросил Гонтарь.

– Маргарита Ивановна.

– Очень хорошо. Маргарита Ивановна, у меня к вам будет огромная просьба. Вот вам лист бумаги и карандаш. Нарисуйте, пожалуйста, как можно подробнее схему внутренних помещений дома летчика. Кстати, как его звали?

– Жердь Петр Макарович, – испуганно пролепетала женщина.

– Эрнст Яковлевич, – повернулся полковник к Воротынскому, – запросите у себя на Петровке и в военной прокуратуре все установочные данные на гражданина Жердя Петра Макаровича. А мы тут пока с Маргаритой Ивановной порисуем. Добро?

– Да не волнуйтесь вы так, – ласково проговорил Гонтарь, видя, как дрожит карандаш в руках женщины. – Сейчас быстренько нарисуем схему, и пойдете домой. А это что у нас? – спросил полковник, наклонившись над рисунком.

– Это большая столовая и кухня, дальше лестница на второй этаж. Там две спальни и балкон. Санузел у них был на улице.

– Подвал в доме есть?

– Нет, погреба не было.

– Спасибо, Маргарита Ивановна. Вы нам очень помогли.

– Итак, какие будут соображения? – спросил Воротынский, повернувшись к Бородину, когда женщина вышла.

– Дача совсем маленькая, что значительно усложняет задачу. Незаметно войти в дом не удастся…

На улице, ниже дачи летчика вдруг сухо прозвучали сначала два пистолетных выстрела, а затем сразу еще восемь.

– Мать твою! – рявкнул Вишня и, подхватив свой «ППШ»[41], бросился вниз по лестнице.

– Барабоха, следи за окнами и дверью дачи! – приказал Бородин и бросился следом за Вишней.

Едва они выскочили на улицу, на даче летчика вылетели стекла на первом этаже, и оттуда сразу ударил пулемет Дегтярева[42]. Вишня, кувырком уйдя от пулеметной очереди, вскочил на ноги и, в одно касание перемахнув забор, прижался к косяку входной двери. Со всех сторон к даче уже бежали сотрудники НКВД. Пулемет не унимался, поливая улицу свинцом. Вишня снял с пояса гранату «Ф-1»[43] и, раздумывая, подбросил ее несколько раз в руке. И тут внезапный мощный взрыв потряс все строение, внутри полыхнуло так, что с оглушительным треском вылетела входная дверь и следом вырвались наружу едкий дым и пламя, засыпая двор дачи горящими обломками оконных рам и осколками стекол. Пулемет тотчас заткнулся, и наступила звенящая тишина. Сорвав с плеча автомат, Вишня ворвался внутрь дачи, вихрем пронесся по первому и второму этажам и, убедившись, что кроме двух изуродованных взрывом трупов мужчин, в доме никого нет, выскочил на улицу.

– Какого черта!!! – рявкнул подбежавший Бородин.

– Товарищ майор, – стал докладывать Вишня. – Это не я! Они сами! Полковника Евдокимова в доме нет. Ни живого, ни мертвого…

– Приехали… – констатировал Бородин, устало присев на валявшееся во дворе автомобильное колесо, и тут же, обернувшись к стоящему рядом лейтенанту, рявкнул: – Кто поднял стрельбу на соседней улице? Выяснить и доложить!

Лейтенант метнулся было выполнять приказ, но налетел на сержанта, который, забыв о субординации и указывая рукой куда-то в сторону, заорал:

– Товарищ полковник, там…

– Вишня, разберись тут, а мы посмотрим, что там стряслось и кто устроил весь этот «концерт».

Поперек тропинки, уходящей в лес, лежала на боку розовая детская коляска, рядом, в траве, валялась большая кукла в белом платьице и чепчике, а рядом Бородин увидел сотрудника милиции, который, раскинув руки в стороны, смотрел немигающими глазами в голубое весеннее небо. А рядом, привалившись спиной к шершавому стволу липы и уронив голову на руки, сидел старший лейтенант.

– Лейтенант, встать! – рявкнул Гонтарь и, когда лейтенант встал, уже спокойно спросил: – Что здесь произошло?

– Товарищ полковник, разрешите доложить, – вместо старшего лейтенанта обратился к Гонтарю пожилой майор. – Лейтенант Митрофанов и сержант Иванов стояли здесь в оцеплении…

– А лейтенант что, язык проглотил? – усмехнулся полковник.

– Никак нет, шок. Молодой еще, порох первый раз понюхал, – снова заговорил майор.

– Ладно, докладывайте вы.