Разорвать тишину

Лязгая буферами, состав замедлял ход. Вагон шумел. В отсеках верующих прихожане, сложив ладони, выстроились в очередь за благословением. Отец Александр благословлял, беззвучно шепча их имена. Они приехали. Невысокая, выжженная солнцем гора с еврейским названием «лоб человека» незримо переместилась с окраины великого города на тысячи километров и сейчас встала на пути каждого из них.

* * *

— Выходим по одному и строимся возле полотна. Те, у кого много вещей, выходят последними, — кричал из тамбура молодой солдат. За стенкой вагона заходились от лая собаки.

Морозный ночной воздух кружил голову. Закутанный в платок поверх полушубка Санька на мгновение замешкался на ступеньках, успев увидеть черное незнакомое небо и мерцающие звезды. Папины руки подняли его и осторожно поставили на землю возле мамы. Следующей из вагона, держась за поручни, спустилась женщина в желтом берете.

Возле вагонов стояла цепочка солдат. Рвались с поводков собаки, в метре от ступенек здоровенная овчарка вставала на дыбы, заходясь в полном ненависти хрипе. Дальше, за полотном, уже шевелилась огромная темная толпа, поднимался пар, громко плакали маленькие дети. Откуда-то сверху, слепя глаза, били лучи прожекторов.

— Полкан, фу! Фу, тебе говорят… Вы, что встали? Быстро в строй!

Подчиняясь резкому окрику Вера, торопясь, схватила с земли один из узлов, другой рукой прижала к себе Саньку и почти бегом поспешила к темной толпе. За ними, словно прикрывая их спины, быстро шел папа. У одной из женщин, последней покидавшей вагон, в спешке раскрылся чемодан, и на гравий посыпались какие-то свертки. Охнув, она опустилась на корточки, но один из солдат чуть приспустил поводок и черная мощная овчарка, загребая когтями мерзлую землю, с глухим ворчанием метнулась вперед. Женщина, не выпуская из рук открытый пустой чемодан, крича и плача от страха, забежала в толпу.

— Внимание, — стараясь своим окриком преодолеть шум, к полотну вышел высокий мужчина в затянутом портупеей полушубке и шапке-ушанке с маленькой звездочкой. На его переносице поблескивали круглые очки. К мужчине сразу подошли двое: хмурый начкар с раскрытой планшеткой в руках, и еще один, в блестящем кожаном плаще. Били прожекторы, светился огнями паровоз в голове эшелона, горели желтым окна вагонов, но все равно было темно; лицо человека в полушубке покрывала ночь. Люди, вытягивая шеи, стояли, слушали.

— Граждане ссыльные, — мужчина повысил голос до предела, из его рта исходил пар. — Сейчас начнется прием этапа. Кого подсчитали, отходят вон туда и по пять человек строятся в походную колонну. Этап идет на пристань. Идти придется по улицам города, поэтому соблюдайте тишину. Ряды не ломать, следовать строго по пять человек. Из строя не выходить — разорвут собаки! При попытке бегства конвой стреляет без предупреждения. Всем понятно? Старшина, приступайте к пересчету.

— Первая шеренга, шаг вперед…

— Ничего не понимаю, — вздохнула Вера, прижимая к себе Саньку. — Какая пристань?

— Позвольте, — срываясь от волнения, над толпой зазвенел чей-то голос. — Отпустите нас, мы административно-высланные! Следуем в Иркутск. Нам не надо никуда идти…

— Проверьте по документам, — закричали сразу несколько голосов. — Нам здесь должны выдать сопроводительные до Иркутска. Мы никуда не пойдем…

Человек в полушубке взял из рук начкара раскрытую планшетку, затем полистал списки и вопросительно посмотрел на старшину. Старшина и второй, в кожаном плаще, пожали плечами. Алексей поставил чемоданы на землю и вытянул голову, стараясь не пропустить ни слова. Происходило что-то непонятное.

— Да что это такое?! — истерично закричал инженер. — Разберитесь в своих бумажках. Толпа загудела; кто-то, расталкивая своих соседей, пытался выбраться поближе к полотну, но ему сказали: «Стоять!», и он остановился.

— Граждан ссыльные! — лицо мужчины по-прежнему оставалось в темноте, только поблескивали очки и маленькая звездочка на шапке. — Не дурите мне голову! Вы в количестве восемьсот тридцати человек поступили в распоряжение Главного политуправления по Западносибирскому краю. Сейчас вы, именно в таком количестве, отправитесь на пристань ожидать погрузки на баржи. Если произошла какая-то ошибка, будем разбираться на пристани. Бумага есть, чернила есть, в установленном порядке пишите жалобы. Но сейчас стихийных протестов лучше не устраивать. Расценим как бунт и подавим силой. Старшина, приступайте, наконец, к пересчету…