Разожги мой огонь (СИ)

— Время уж к вечеру, — сказал вместо ответа. — Возвращаться пора.

Пошли обратно, туда, где коня оставили. Из-за нависших туч темно было, но Редрик дорогу находил так, словно при дневном свете шли. Уверенно шагал меж обгоревших печных остовов, будто до сих пор тут дома стояли, ему с самого детства знакомые.

Когда до коня добрались, Редрик поднял голову, бросил взгляд в небо.

— На горных тропах коню в темноте опасно идти. Заночуем в лесочке, есть тут неподалеку, — кивнул в сторону, в сгущающиеся тени.

— Так и скажи, супруг, что в гору свою не хочешь возвращаться, — сказала со смехом, на коня усаживаясь.

— Ничего-то от тебя не скроешь, супруга, — усмехнулся, а у самого глаза красным светом мерцали.

Смутилась под его огненным взглядом и обрадовалась, когда позади устроился, а коня пустил прочь из селения. Оставались позади духи, глядели из темноты безмолвными тенями, но за нами пойти не могли.

Вот бы и Редрику оставить здесь то, что его тяготит, что жить не дает да назад тянет. Только подумала о том и тут же мелькнула мысль: а не за тем ли сюда и ехал?..

Глава 30

— Не замерзнем? — протянула Лисса с сомнением, когда оказались в лесочке, где деревья недвижимыми темными пятнами стояли. Редрик ответить не успел, она и сама уж поняла, что сказала, и прыснула.

— Уж со мной-то, супруга, холода можешь не бояться. — Редрик с коня поклажу снял, обвел поляну взглядом. Место хорошее — деревья вкруг стоят, а вон под теми елями можно и устроиться. Ежели дождь пойдет, их развесистые лапы защитят.

— Ты тогда костром займись, а я снедью.

Редрик только хмыкнул, в мгновение ока сухих веток да мха набрал, щелкнул пальцами, и тут же занялось веселое пламя, разгоняя тьму в дальние углы.

— Твоя очередь, — сел, к стволу дерева, чьи корни Мать-Землю, как громадные кулачищи буравили, спиной прислонился, улыбнулся.

Так и замерла. Редрик который раз значения этого взгляда не разгадал.

— Что это с тобой, супруга? — нахмурился вмиг. — Когда так на меня смотришь, кажется, что пугаю тебя.

— Не привыкла улыбку на твоем лице видеть.

— Ну, раз страшная такая, больше тебе ее показывать не стану, — буркнул.

— Дело твое, — пожала плечами, — но видела я вещи и пострашнее.

— Это что же? — заинтересовался.

Лисса из седельной сумки снедь доставала, что в дорогу собрала. Мех с квасом, две чарки медные, а потом и тряпица, в которую печево было завернуто, на свет появились.

— Да вот вчера, как увидела, что ты в клюковник[1] мяса запеченного добавил, аж озноб пробрал. — Кинула на него хитрый взгляд, тут уж Редрик не удержался и захохотал, несмотря на все свои обещания.

Лисса, улыбаясь, уже ему чарку наполненную протягивала да кусок пирога, до того разломив его на две большие части. Не мог и припомнить, когда ее радостной такой видел, хотя понял уже, что, прежде чем в гору к нему попасть, и веселье, и шутки любила. И сам обрадовался, что случившееся в селении не легло на ее сердце тяжестью. У него-то при воспоминании о том, как ее в лапах того стервеца увидел, до сих пор в глазах темнело от гнева. Ежели б не Лисса и ее безмолвная, но непреклонная просьба не трогать мерзавцев, оставил бы от них одни угли.

— Чем сегодня потчевать станешь? — спросил, принимая из ее рук угощение. — Знаю, что еще до света встала.

Намеренно пальцы ее чуть дольше в своих задержал. Лисса первая руки выдернула, глаза отвела. Обошла костерок, села напротив, так, чтоб их пламя разделяло. Редрику то не по нраву пришлось. Неужто его боится? Взгляды их встретились, сквозь огонь пройдя. Углядел, как на щеках ее румянец проступил, и тотчас успокоился.

— Подсматривал? — вскинула темные брови, а у самой в глубине глаз отражавшиеся от костра языки пламени так и скакали. Понял, что дразнит его.

Редрик отхватил от пирога кусок, прожевал, борясь с желанием едва ли не застонать от удовольствия.

— Завсегда интересно смотреть, когда человек любимым делом занят, — ответил, сделав глоток кваса. — А ты свое дело любишь, это сразу видно, иначе б так вкусно не получалось, — отхватил еще кусок.

Не ответила ничего. Улыбнулась краешком губ, отломила крошку пирога, положила в рот. Задумчиво прожевала, глядя в огонь.

— Ну этим-то мы не сильно друг от дружки отличаемся. Ты уж не сердись, да только пока в кузне твоей сидела, не могла не рассмотреть вещицы, что ты сделал.

— Ты о тех, что целы остались? — поддразнил.

— Зато тебе теперь будет, чем вечерами зимними заняться, — не осталась в долгу.

Снова рассмеялся.

— Твоя правда.

— Знай я раньше, что ты такую красоту способен сотворить, и не боялась бы вовсе в гору идти.

— Я тебя пугать не хотел. Да только выучил уже, что с девицами лучше строже держаться, иначе от слез их деваться некуда будет.

Помолчали немного. Лисса задумалась крепко. Видать, спросить что-то готовилась, да не отваживалась, а вместо того чтоб есть, пирога кусок пальцами крошила.

— Неужто не пытался ты от проклятия избавиться? — сказала наконец. А он понял, что ее тревожит. И у самого на душе гадко стало оттого, какой ответ должен ей дать.

— И не единожды.