Разожженный

Сначала Сетх представлял, как заберет ее силу. Время шло, он вырос, и его фантазии исказились. Он питал странное и неестественное влечение к Исиде, одержимость доходила до того, что он не думал о своих физических потребностях. Голод причинял боль, но не убивал его, а остальным не было дела до темных кругов под его глазами, до его обвисших волос. И никто не обращал на него внимания, когда Осирис был рядом.

Он скрывался в тенях своего дерева, смотрел, как она расчесывает волосы, и призывал ветерок — незначительный трюк, но с его способностями требовавший много его энергии, — чтобы до него донесся запах с ее нежной шеи. Он прилетал к его ладони, и Сетх ловил его и удерживал у лица, пока запах не рассеивался часами позднее.

А потом Сетх обращался к предмету, который прятал днем, он доставал перышко, что забрал из ее купальни, и гладил большим пальцем нежное перышко медленными кругами, думая о той, кому оно принадлежало. Когда Исида засыпала, он устраивался удобнее и смотрел на нее, позволяя тайным темным мыслям принимать облик и укореняться в его разуме.

Если бы он был увереннее, он бы давно сделал что-то со своими чувствами. Поговорил бы с Исидой. Показал бы ей, что Осирис не достоин ее внимания. Что истинное желание было важнее подкупающей улыбки и широких плеч.

Нет.

Истинное желание было дрожью его ног и рук, когда он смотрел на нее, необходимостью поглотить ее в себя. Создать мир, где существовали бы только они, где они могли занять соответствующие места короля и королевы космоса, а все преклонились бы перед ними и поклонялись бы им. Об этом он думал, глядя на Исиду. Не было больше никого, кто мог бы быть с ним.

Особенно теперь, когда он получил свои силы. Несмотря на усталость, тревогу и страх, что проникали в него из-за того, что на их появление ушло столько времени, Сетх понимал, что это того стоило. Ведь его способность была самой ужасной и чудесной из всех. У него была сила разрушать.

Доказательством была корчащаяся на земле женщина. Сетха раздражал ее безумный вой. Он призвал огонь на посевы пшеницы женщины, потому что знал, что Осирис приходил сюда в прошлом году и рассказывал всем о необходимости выращивать свою еду.

Видя созревшее доказательство жалких и, по его мнению, бессмысленных сил Осириса, связанных с растениями, он злился, а потому решил сжечь поле. Может, дело было в мелочности, может, в зависти. Но это ранило бы любимца Амун-Ра. А ему было приятно смотреть, как животные пытаются убежать от дыма и огня. Сетху нравилось, что все эти существа боятся его и его силы. А разрушение стараний брата его новой способностью придавало ему ощущение величия.

И тут появилась женщина. Она выбежала из дома и упала к ногам Сетха, обхватила своими толстыми руками его ноги. Ее круглое лицо было в красных пятнах, она молила его о пощаде, просила «сильного бога» спасти ее мужа, оставшегося в поле.

Когда Сетх проигнорировал ее и оттолкнул, она закричала, что он, должно быть, тот самый «бессильный бог», о котором он слышала. Она закричала небу, прося о помощи Осириса.