Разрешаю любить или все еще будет

Его поправили. Мне было неудобно. Еще Фокову. Кустина цвела. Она даже улыбнулась Виктору. Ей очень хотелось, чтобы его слова оказались пророческими, и чтобы мы были четой, той самой четой Шакиных.

Надежда Ватуринова постаралась. Вечер был организован хорошо. Мы бы долго сидели за столом, но не выдержали курильщики. Кто-то из них сказал:

— Все, баста, хватит! Нет уже сил, сидеть, нужно проветриться, — «Народ» словно ждал команды.

— Правильно! — раздались голоса. Все загалдели и стали подниматься. Мы высыпали во двор.

Я увидел во дворе Юлию.

— Ты за Светланой? — спросил я у нее. — Мы тебе ее не отдадим. Еще рано.

— Ну и ладно, — ответила Юлия и сверкнула на меня своими карими глазами, — не отдавайте, но тогда я у вас здесь потанцую.

— Да у нас и музыки нет.

— Нет, так будет, — тут же поддержал Юлию Семен. — Я сейчас схожу за баяном.

— Хорошо-хорошо, оставайся, — согласился я с девушкой. — Пусть все будет, по-твоему.

В ожидании танцев женщины устроились на скамейке. Мне тоже досталось место. А вот Фокову не хватило. К тому же Евгений непременно хотел сесть рядом с Кустиной.

— Полным-полна коробушка, — сказал он, покрутившись около нас, — так дело не пойдет. Давайте разыграем места. Ну-ка все встали. Да не бойтесь же вы. Так, а теперь отошли на пять шагов вперед. Отходите, отходите! Ну вот, а сейчас кто успеет. — И он сразу же бросился к скамье и уселся. Я тоже оказался на скамье. Однако не все проявили расторопность, Наталье Михайловне, например, места не хватило. Фоков на это и рассчитывал:

— А теперь, — сказал он, захватив руку Кустиной, — есть еще места — мягкие. Разбирай — поторопись.

Я и опомниться не успел, ко мне на колени уселась Юлия. Ната со злостью посмотрела на меня. Ей явно это не понравилось. Она, оттолкнула руки Фокова и демонстративно, бросив на меня взгляд, ушла в дом.

Тут со своим баяном появился Семен, и начались танцы.

Светлана подошла ко мне и, резко посмотрела на сестру:

— Юлия сейчас же иди домой.

— Не пойду, мне Юра разрешил.

— Не Юра, а Юрий Александрович!

— Нет, Юра. Ненамного он старше меня, чтобы я его так называла. Тебя же я называю Светой — называю, а он такой же по возрасту, как и ты.

Светлана схватила сестру за руку и подняла ее. Мне сразу стало как-то не уютно. Я почувствовал холод. Хотя его не могло быть. Как ни как был сентябрь. Дни еще стояли теплые.

— Пойдем, потанцуем, — сказала мне Светлана. — И мы пошли в круг. Скоро я, среди танцующих пар, увидел и Кустину. Она отошла — чернота ее покинула — Ната с удовольствием кружилась в танце. Мужчин было больше, чем женщин и Наталья Михайловна пользовалась положением, танцевала и танцевала. Она и ко мне подходила. Я отказывался.

После, когда народ снова ринулся к столу, а я задержался во дворе, Ната тоже осталась. Было часов восемь-девять, темнело. Она обхватила меня, стала, что-то невнятно шептать мне на ухо, целовать меня. Я не реагировал. Тогда Наталья Михайловна схватила мои руки и стала их прикладывать, как примочки — себе к грудям, животу и ниже, но я был глух. Мои чувства находились где-то глубоко, я не возбуждался. Правда и оттолкнуть ее не мог.

Фоков, не найдя Нату, вернулся во двор. Шум, он споткнулся, выходя из коридора о пустое ведро, отрезвил и меня и Кустину. Она опомнилась и, приняла благопристойное положение, взяв меня под руку. Затем Наталья Михайловна меня слегка подтолкнула, и мы поднялись на крыльцо. Женя встретил нас, и подхватил Наталью Михайловну, с другой стороны.

Да, Наталья Михайловна Кустина тогда крепко меня схватила: на руке долго нисходили синяки. Я понял, она меня оставила, и спрятался — ушел в тень. Мой друг был доволен. На следующих танцах он не отходил от нее, и весь остаток вечера пробыл рядом.

Я был несколько расстроен и участия в веселье не принимал: сидел на скамейке и смотрел на кружащие в танце пары. Мне ничего больше не оставалось, как молить Бога, чтобы этот ее шаг был правилен. Они, думал я пара. Мой друг все сделает для ее счастья. При первом браке муж Наты — Михаил Потапович хотел быть учителем, она должна была, как в школе оставаться его прилежной ученицей. Второго ее мужа тяготил дом, он не мог сидеть в четырех стенах, по натуре Владимир был цыган и любил в жизни разнообразие. Женя — это другой человек с ним все должно было быть иначе, не так как раньше.

12

Евгений Станиславович к Наталье Михайловне переехал торопливо: на следующий день после торжественной встречи выпускников. Мне пришлось ему еще помогать перевозить чемоданы. Друг взял меня, чтобы я мог видеть, где он обосновался и как. Теперь Фоков не собирался скрывать адрес Кустиной, как это было когда-то. Он даже записал его мне на листок. Почесывая свою бородку, Евгений Станиславович не раз повторил слова:

— Вот как только обживусь, обязательно жду тебя на фуршет. Он хотел видеть меня у себя в гостях.

Мать Евгения — Лидия Ивановна, когда он собирал вещи, и мы оказались в комнате одни, торопливо украдкой шепнула мне:

— Юра, представляешь, взял женщину с двумя детьми. Зачем это ему нужно, что нет девушек?

Что я мог ей ответить?