Разрешаю любить или все еще будет

На душе у меня было пусто. Не знаю, что бы со мной случилось, наверное, я также как когда-то Евгений залез бы в петлю. Работа меня не могла спасти. Она давала возможность забыться, но только лишь днем. Ночи были очень длинными. Они-то меня и мучили. До поры до времени я сторонился всяких там оргий, был паинькой, хотя «мероприятий» в жизни всегда хватало, то премия — ее надо обмыть, то отпуск — тоже, — день рождения, просто повышение в должности кого-нибудь из сослуживцев. Рестораны, кафе, бары, женщины — все это было рядом и несло расслабление. А его мне как раз и не хватало. И я не удержался — слетел. Сколько я покуролесил? Месяц-два — не больше.

Помню, я не раз вздорил по поводу своих пьяных похождений с родителями. Отец даже кричал на меня:

— Юра, возьми себя в руки!

Я отвечал просто:

— Вы все хотите, чтобы я женился, зажил семейной жизнью. Вот я и ищу себе женщину, то есть — жену!

— Не там ты ищешь! — вторила отцу мать, — не там. Это я тебе говорю как сыну.

Нет, я не спился. Обо мне и Евгении, Лидия Ивановна сказала, как отрезала: «Не пьющие вы «люди-человеки».

Я мог попробовать, но, чтобы скатиться куда-то вниз, пасть — никогда.

Мне помог Семен. Однажды, он увидел, как я пьяный плелся домой и затащил к себе. Вначале я недоумевал зачем, а он похвастался мне уловом. Где Семен мог поймать столько плотвы, я не знал. Прудов уже не было. Они были засыпаны.

Рыба плавала в большом оцинкованном тазике. Она не поразила меня своей величиной, но я загорелся, и на следующий день вместе с Семеном, забравшись в электричку, поехал на рыбалку. Наверное, час, ну чуть больше, мы были в пути, и всю дорогу Семен мне рассказывал о том, как он однажды, обнаружив на карте недалеко от станции синюю извилистую кривую, после отыскал небольшую юркую речушку.

— Я тебе такое место покажу! — сказал товарищ. И показал. Я увлекся. Мысли, посещавшие меня на природе, веяли оптимизмом. Семен стал моим лучшим другом. Рядом со мной уже не было Жени. Я за него был спокоен. За ним теперь приглядывала моя подруга — Ната. Мне не нужно было отказываться от того удовольствия, которое я когда-то испытал — рыбалки. Я снова как в детстве все свободное время отдавал этому занятию.

Семен был женат на своей местной девушке Елене. У него рос сын. Ему было лет десять. Он с ним не расставался — парень всегда находился рядом. Натаскав из леса хвороста, он разводил на берегу реки костер, чистил картошку, ловил всякую мелочь. Без нее уха была бы не та.

— Водка, наркотики, клей и прочее, прочее — поразмысли сам, — сказал мне однажды Семен, сидя у костра, — до добра эти вещи не доведут! Работа? Работа она затягивает. Однако и калечит. За ней ничего не видишь. Можно свихнуться. Я сам, как и ты трудоголик, порой не могу остановиться. Меня сын отвлекает. Если бы не он, я загнулся, а так нет-нет и вырвет меня из кабинета. Я работаю на заводе, занимаюсь качеством. А качества сам знаешь, много не бывает! — Семен усмехнулся и подбросил дров. Они тут же занялись ярким пламенем.

Я выкарабкался. Вновь занялся делами. Хотя я их и не бросал, просто ослабил внимание, что оказалось кстати — началась перестройка — годы реформ.

У меня на глазах разваливалась наука. Она была не нужна. Престиж научно-исследовательских отраслевых институтов падал. Это было вызвано катастрофическим положением производственной базы. Предприятия останавливались. Рынок страны насыщался в основном только за счет экспорта и неимоверного роста цен. Сокращения коснулись всех. Людей выгоняли на улицу. На заводах закрывались участки, отделения, цеха. У нас в НИИ стали не нужны целые направления, отправляли на улицу вначале менее квалифицированных работников, а затем даже «зубров». Я не один год чувствовал себя словно на льдине. Положение было шатким. Долго испытывать судьбу мне не было смысла. Я был доволен тем, что остановился и что важно — это вовремя. Мои друзья: Кустина и Фоков — просто «выпали из гнезда». Я о них забыл. Не до того мне было, не до того.

13

Годы реформ всех коснулись, не только меня. Вначале, я думал, что жизнь, которая у нас была, можно сказать неплохая, с каждым днем, месяцем, годом будет становиться еще лучше и лучше. Но этого почему-то не случилось, да и не могло случиться; я это осознал несколько позже, когда, однажды, направляясь к себе в село, вдруг увидел на улице города танки. Они должны были войти в город на день раньше, но не вошли: мой товарищ Виктор Андреевич нарушил приказ — отказался, за что после поплатился: ему не было присвоено очередное звание генерал-майора, и он был сразу же выброшен из армии — пополнил огромные ряды безработных. Его место тут же занял другой человек. Он вел те танки; он, а не мой товарищ Виктор Андреевич.

Танки шли без правил: по разделительной полосе, один за другим скрежеща и лязгая гусеницами. Их было непривычно видеть на улице города.