Разрешаю любить или все еще будет

И вот снова. Та же ситуация. Моему поступку не было оправдания. Надо же было такому случиться, чтобы за делами я совсем забыл о своих друзьях. Я себя чувствовал свиньей.

— Юра, ты нас бросил? — спросила Наталья Михайловна.

— Да нет, ну что ты говоришь, — ответил я.

— Нет, ты нас бросил! — далее я услышал короткие гудки. Первая мысль была, нас случайно разъединили. Я, начал перезванивать, но остановился — решил поступить иначе.

Что я мог сказать в свое оправдание? Нужно было каяться.

Я заехал в магазин, накупил подарков и поехал к ним домой. Дверь мне открыла Наталья Михайловна, моя Ната. Она была несколько не в себе. Я бы сказал пьяна. Однако запаха я не почувствовал.

Кроме нее в доме находились девчонки. У Жени с Наташей общих детей не было. Однажды я завел разговор на эту тему со своей подругой, поинтересовался. Она ответила просто:

— Я боюсь, ты ведь ревновать начнешь! Перестанешь ходить к нам в гости. А я без тебя не могу. Мне тяжело, — помолчала и добавила, — я не хочу от него детей, а вот от тебя бы… — и тут же засмеялась. — Я так и не понял ее тогда, то ли она пошутила, то ли сказала серьезно.

Я прошел в коридор, снял обувь, нацепил на ноги бархатные тапочки, которые мне поднесла Женя — дочка Натальи Михайловны. Лариса ее сестра чуть меньше ростом — младшая — стояла тут же рядом. Девчонки поприветствовали меня, и ушли гулять во двор.

— Женя, только пожалуйста не долго, — крикнула ей вслед, в коридор Наталья Михайловна и покачнулась.

Я остался на попечение их матери. Она повела меня в комнату.

— А где же хозяин? — спросил я, осмотревшись.

— Хозяин? — вопросительно переспросила Наталья Михайловна. — Хозяин в больнице.

Она стояла и молчала. Долго молчала, а затем не выдержала: по щекам у нее побежали слезы. Я дернулся к ней. Наталья Михайловна упала мне на грудь и заплакала. Я гладил ее по волосам и шептал успокоительные слова.

— Ничего, ничего, все будет нормально.

— Нет-нет! Все плохо. Он сам по себе такой. Он не просто вдруг взял и заболел. Ему нужно было жить с матерью. Женитьба не для него. А может, я виновата? Не усмотрела. Последнее время, он только и делал, что сидел над своими бумагами. Просто сидел и ничего в них не правил. У него был странный взгляд. Не знаю, о чем он думал, я не спрашивала. Да еще по ночам он долго не мог заснуть. Я давала ему снотворное. Порой и сама покрутишься-покрутишься в постели, пойдешь на кухню примешь несколько таблеток и заснешь.

Наталья Михайловна была расстроена:

— Тяжело жить и тяжело рассказывать. Помнишь, заводе у нас работала одна женщина, порой на нее что-то находило. Мы однажды ее видели. Ну, дурная какая-то. Она раздевалась, и нагая бегала по цеху, босыми ногами прямо по металлической стружке. Мужики ее ловили, заматывали в халат и вызывали скорую помощь. Сейчас Женя такой. Что он вытворял. Ты себе и представить не сможешь. Это нужно видеть. Я не понимала его. Искала причины. Думала, может он из-за ревности бесится, сходит с ума. Так нет, он мог меня ревновать, только к тебе. — Наталья Михайловна замолчала.

Я попытался освободиться от ее объятий. Она, словно чего-то испугавшись, еще сильнее прижалась ко мне. Я ощутил ее упругие груди и стук своего сердца. Тепло охватило меня и приятно разлилось по всему телу. Не знаю, как мне удалось себя образумить. Я, также, как и мой друг, готов был сойти с ума от близости Натальи Михайловны, нет не Натальи Михайловны, моей Наты. На минуту в голове мелькнуло — она, она никто другой виновата, ее близость свела Фокова с ума.

Ната прижималась ко мне, и я не знал где она, где я. Если бы в квартиру не позвонили, мне несдобровать. Мои руки уже ласкали ее груди.

Я с трудом оторвался от Кустиной и подтолкнул ее к двери. Наталья Михайловна бросилась торопливо открывать дверь. Это вернулись Женя и Лариса. Они мне напомнили о возрасте. Пока Ната им помогала раздеться, я смотрел на девчонок и думал. Сколько же мне лет? За делами, текучкой буден, время совсем не заметно. Вот только был понедельник и уже пятница, завтра выходные. Да мне уже скоро сороковник будет.

Много это или мало. Для меня еще мало. Для моих друзей много. Они уже вместе лет десять. Как сложится их дальнейшая жизнь? Я не знал. Мне нужно было увидеть Фокова, только тогда я мог понять его и определить, чего ему ждать. Мне нужны были его глаза. Если они неподвижны как когда-то в детстве, когда он мальчуганом вместе со мной ходил на рыбалку ловить карасей — Наташе будет плохо. Жить она с ним сможет, если они горят и светятся. Таким, только таким он нужен Кустиной.

Задерживаться в доме Наты я не стал и сразу же после возвращения девчонок уехал, при этом я пообещал, что не брошу ее, буду помогать.

14

Наталья Михайловна была благодарна мне, потому что я посочувствовал ее положению. Деньги у меня она не взяла. Как я не пытался их втолкнуть ей в руку.

— Нет-нет, — сказала Ната, — я, получаю прилично, думаешь, где лежит Фоков? В самой лучшей больнице. Его лечат самые лучшие врачи. Правда, толку от этого лечения, никакого. Он уже не будет Женей, тем Женей, какого мы знали раньше.